Валерий ТОПОРКОВ. Письма курсанта Курганова

Журнальный вариант повести «Солнцеворот в плохую погоду»

Продолжение

11 октября 1987 г.

С четвертого на пятое несли наряд в карауле. В дневное время стоял на посту на вышке в автопарке, а ночью патрулировал его территорию, запретку так называемую. Служба как служба, хотя и тяжеловато физически. Спал всего часа три, не больше. Голова гудела, как у пьяного. Убаюкивал себя тихими словами классика: «Подожди немного, отдохнешь и ты». Возможно, и во второй караул придется идти тем же составом.

7 октября прошли торжественным маршем по городу и присутствовали на митинге у Вечного огня. Потом побывали на концерте. В общем, праздник удался.

По воскресеньям кроссы на три километра продолжаем бегать по проселочным дорогам и, как всегда, в сапогах. Мой первоначальный результат: 12 минут 47 секунд. Это — «удовлетворительно», хотя и лучший результат во взводе. До четверки мне не хватило каких-нибудь семи секунд. После того, как всех нас припугнули отчислением и лишением отпуска за невыполнение нормативов, стимул заметно возрос. Сегодня пробежал за 12 минут 23 секунды, до отличной оценки не хватило уже только трех секунд. В ближайшее же время надеюсь окончательно пересдать, ведь оценка сразу пойдет за зимнюю сессию. А вообще, по физкультуре я вхожу в лидирующую группу роты, и поэтому мне предоставлена возможность проводить спортивно-массовое время по собственному плану занятий.

Что касается учебы, то она с каждым днем приобретает всё более серьезный характер. Вот и на последнем семинаре по общей тактике вопросов была уйма. Мы их, конечно, в глаза не видели и абсолютно не готовились, но мне все-таки удалось — сам удивляюсь, каким образом! — схлопотать четыре балла. Правило простое: ушки на макушке держи и на память не жалуйся, тогда полный порядок.

Теперь всё изученное в теории начали отрабатывать на практике, в шинелях, при полном снаряжении: то в атаку несемся с грозными криками «ура!», держа строгий боевой порядок, то в окопах оборону держим, метаем учебные гранаты, ползаем по-пластунски. С практикой проще. Тут преподаватель нас (меня с группой однокурсников) даже отметил, поставив «отлично», что, конечно, приятно.

На фототопографии с кипрегелем К-5М в поле работаем. Продолжаем изучать этот легендарный прибор. На занятиях по военной топографии прошли практические занятия по ориентированию на местности в дневное и ночное время. Нашей группе из трех человек в обоих случаях удалось стать первой. Днем пробежали дистанцию с пятью поворотными пунктами (при этом пятый контрольный пункт не указывался в задании) за 36 минут. Согласно нормативу, на «отлично» нужно было пробежать за сорок. А ночью пробежали за 20 минут, хотя норматив — 50. Я работал с компасом, задавал ориентиры и направления движения, а ребята (Рейнджер с Преспокойным) должны были переводить расстояния в метрах — в пары шагов и считать их во время преодоления дистанции. Вылетели, как волки тамбовские, в темноте к курилке, недалеко от караульного помещения, а там наш преподаватель сидит: глаза вытаращил, не ожидал, что мы так быстро его найдем. В общем, вынес благодарность, что еще ему оставалось.

Вчера у нас состоялся третий семинар по истории КПСС на тему «В.И. Ленин. “Две тактики социал-демократии в демократической революции”». На двух предыдущих семинарах я практически не работал. Да и многие попросту отсиживались, а на самоподготовке «на массу давили» — отсыпались. Но в этот раз я решил: довольно валять дурака! И после отбоя поработал часа два, закончив конспект. На занятии поднял руку и выступил. Раскрыл половину вопроса — и наш лысеющий майор остановил меня, переключившись на вмиг проснувшихся, недоумевающих боевых товарищей. Особенно поразились циники, в их помятых лицах с ехидными ухмылками читался немой вопрос: «Уж не ударился ли Тарзан башкой где-нибудь об дерево?» Но это меня еще больше подогревало. Я продолжал работать с места — и в конце концов сорвал пять баллов. Преподаватель отметил мой ответ и сказал, что он для себя открыл еще одного перспективного курсанта.

Совсем не за горами и заключительная часть КМБ — полевой выход, для которого запланированы и атаки со стрельбой учебными патронами, и ночные тревоги, и форсирование реки вброд, и угрозы действий диверсионных групп (вот над чем действительно стоит задуматься). Еще до обеда нам выдали наши рундуки-вещмешки с котелками, ложками и кружками. Скоро по тревоге для тренировки станут поднимать, уже настраиваемся на эту шоковую терапию. Спасибо отцам-командирам, унывать не дают, постоянно поддерживают в нас необычайно бодрое состояние духа.

По случаю предстоящего праздника Великого Октября в училище будет концерт, который организуется силами курсантов. От нашего взвода мы с Преспокойным готовим стихотворную программу на тему осени. Не знаю, как получится, но стараемся. Хорошо, что со мной старый заветный бордовый блокнот с любимыми стихами русских поэтов. Есть из чего выбрать.

«Опять осенний блеск денницы

Дрожит обманчивым огнем…»

Пишите, что нового, как чувствуете себя, как дела идут, что с погодой.

Ваш сын, внук и брат.

23 октября 1987 г.

Ко дню рождения получил из разных мест кучу открыток и писем, за которые всем очень благодарен.

В субботу, 17-го, меня отпустили в увольнение с ночевкой, только с условием: на следующий день надо было принять участие в кроссе, объявленном для всего личного состава батальона. Пробежав 3 000 метров в кедах за 11 минут 30 секунд и тем самым заработав оценку «отлично», с физкультурой на 80 % я разделался (помнится, в Ленинграде во время поступления я пробежал эту дистанцию на стадионе СКА за 11 минут 43 секунды.) После кросса весь взвод, во главе с самим Денисом Давыдовым, поздравил меня с днем рождения и подарил картографическую готовальню, довольно приличную. А перед самым отбоем младший сержант Король Артур (вновь поступивший в училище на первый курс парень, года два назад отчисленный за драку с третьего) от имени комсомольской организации еще раз поздравил меня и подарил одеколон «Леопард» (жаль, не «Тарзан») — завидную вещь.

Теперь наш Филин, препод по физподготовке, чувствую, с меня не слезет: грозился на троеборье записать, нехороший человек, как будто просят его. А троеборье — это стрельба из АКМ, метание гранаты и полоса препятствий. Один плюс: от ПХД освобождают ради тренировок. Но мне вполне хватило бы и баскетбола после возвращения в Ленинград.

Погода у нас стоит холодная, даже морозец небольшой. Вовремя перешли на зимнюю форму одежды: в дополнение к шинелям получили рукавицы трехпалые и шапки — правда, старые, ношеные, но в Питере должны выдать новые.

У меня тут, признаться, маленькая неприятность вышла — первая двойка. Писали контрольную на предполагаемую семестровую оценку по фототопографии. Во взводе семнадцать человек не справилось. Было четыре варианта. Конечно, некоторые из них не стали бы для меня проблемой, но как на грех попался самый неудобный. Может, еще успеем здесь исправить, а может, уже в Ленинграде, не знаю… Но вы за это не переживайте: исправлю, конечно, костьми лягу!

Вплотную занялись подготовкой к четырехдневному полевому выходу: проверяем снаряжение, укладываем вещмешки, запасаемся провиантом. В первый день горячее к обеду нам привезут, а потом придется самим на костре кашеварить. Для этого нас разбили на пары, буду держаться моего дружка Преспокойного.

Будущий вид наш, без сомнения, достоин кисти самого Верещагина или Рубо: на голове шапка, на плечах — шинель, поверх нее — портупея; ремень на поясе, на котором висят подсумок для трех рожковых магазинов, подсумок для двух гранат, чулки химзащиты, фляга, штык-нож, сзади — саперная лопатка; за спиной автомат и зеленый вещмешок с мыльно-рыльными принадлежностями, парой зимних портянок, котелком, кружкой, плащ-палаткой, ОЗК и сухпаем; к самому рундуку также привязаны фуфайка и ватные штаны (это на ночь); и, наконец, на ногах — сияющие угольно-черной чистотой сапоги. Спать будем в шалашах, для чего беру с собой шерстяные носки. Надо еще помозговать, брать ли присланное теплое белье, ввиду того, что третья наша стоянка будет на болоте. Лишнее, понятно, брать не хочется.

Однако же пойдут не все. Командование отправляет по два человека от каждого взвода в Питер — готовить казармы к возвращению батальона. Счастливчики!

Кстати, о болоте. Воскресным вечером запланирован кинопросмотр, «Собака Баскервилей». «Провидению препоручаю я вас, дети мои, и заклинаю: остерегайтесь выходить на болото в ночное время, когда силы зла властвуют безраздельно». Что ж, малость отвлечемся от дневной суеты.

Несколько дней тому назад получил стипендию сполна. Всего у меня, таким образом, скопилось 16 рублей. Хватит. А из Ленинграда, если будут нужны деньги, напишу.

Да, очень прошу вас заранее выслать мне в Ленинград подшивы. Там, судя по всему, требования будут намного строже — свежий подворотничок придется подшивать чуть ли не каждый божий день.

Посылаю вам удостоверение, с которым, обратившись в поселковый совет, вы можете узнать, какие льготы для вас возможны по налогам на жилье, электроэнергию, коммунальные услуги, если ваш сын учится в военном училище.

Это, пожалуй, последняя возможность написать вам в горячую предбоевую пору. Передавайте привет всем, кто меня знает!

С наилучшими пожеланиями,

Курганов Ю.

31 октября 1987 г.

Сегодня в семь утра мы прибыли в Ленинград. Как обещал, расскажу о том, что предшествовало этому моменту — о нашем полевом выходе.

Итак, согласно общей диспозиции, вышли мы из лагеря 26 октября в 11 часов дня, взяв курс на юго-восток, к расположенному на расстоянии всего каких-нибудь трех километров стрельбищу. Наш 84-й взвод шел в головном дозоре.

По прибытии в молодом сосновом лесу за стрельбищем разбили лагерь. Соорудили сказочно симпатичные шалаши. Каркасы сделали из сосновых жердей. На них уложили нарубленные еловые ветки, которые также набросали на землю в качестве теплой подстилки. Потом перед самыми шалашами вырыли прямоугольные углубления — для костровищ. Туда уложили большие сухие бревна, ветки, сучки и развели костер. Бревна для того, чтобы ночью они как можно дольше тлели и давали тепло.

Пока были на первой стоянке, одна за другой объявлялись тревоги, и мы только и делали, что занимали оборону вокруг лагеря.

Обед, как и было обещано, в этот день нам привезли, а также выдали концентраты. Ужин готовили сами. Романтика!..

В первую ночь, слава Марсу с Юпитером, мы ничуть не замерзли. До утра при свете холодных октябрьских звезд дежурили у костра поочередно.

Утро выдалось ясное, холодное. Завтрак состоял главным образом из горяченного чая (ждать, пока кипяток с костра остынет, времени не было) и хлеба с накрепко замерзшей шайбой масла. От такого температурного контраста зубы ныли страшенно! Рядом на дереве висел маленький приемник, из которого в какой-то момент полились звуки песни группы Status Quo «In The Army Now». Прямо-таки символичнее некуда! Такое ощущение было, что полстраны, не меньше, сейчас в армии служит. Хотелось даже в пляс кинуться, еле сдержался, ей-богу!

На следующий день до обеда у нас проходили занятия по общей тактике. А после обеда снялись с лагеря и маршем продвинулись на семь кэмэ, на вторую стоянку. Снова разбили лагерь в лесу.

С утра прошли занятия по фототопографии, а во второй половине дня мы долго и упорно заготавливали дрова для последней ночевки. Почему долго? Потому что нас донимали «диверсанты», их периодическая стрельба в лесу, сигнальные ракетницы, задымления, крики и попытки взять кого-то из нас в плен...

Самым же интересным стал заключительный, четвертый день, когда у нас развернулись настоящие учения. Мы были «южными» и оборонялись, а седьмая рота — «северными», и, соответственно, наступала.

От разбитого нами лагеря на краю леса в сторону села тянулись поля и пашни, пересекаемые рекой Сивельбой, левым притоком Мсты. Нашему взводу был отдан приказ выдвинуться к названному урочищу и занять оборону вдоль проходящей неподалеку дороги. Приказ есть приказ. Спешно выдвинулись, выкопали окопы, приготовились и залегли. Перед самым наступлением седьмой роты была проведена артподготовка. Специально назначенные пиротехники без устали взрывали учебные боеприпасы по всему полю боя. Всё это придавало нам особый азарт, создавало батальное настроение, иллюзию жаркого боя. Потом мы завидели быстро приближающегося к нам неприятеля. Стали раздаваться отдельные выстрелы, постепенно переходящие в сплошной автоматный и пулеметный шквал огня. Ну и мы, разумеется, в долгу не оставались. В конце концов дошло до рукопашной. Крови пролилось мало, разве только по чьей-то нерасчетливости, зато вспомнили приемы боевого самбо.

Когда первое наступление вроде бы выдохлось и условному противнику было приказано отступить, нервы командира Алексея Полетаева не выдержали и он ринулся со своим коматозным отделением преследовать отступающего противника. Свирепый вояка явно недооценил ребят из седьмой роты, там один Жгучий чего стоит! Вроде бы замешкавшись, они, хитрецы, тут же Лёлика и повязали, сбив с ног и едва не утащив с собой в плен. Но тут уж засверкали очи у Железного. И мы ринулись в контратаку, отбив в жестокой схватке нашего незадачливого чахлика...

Сразу после боя взяли курс на учебный центр. Возвращались в походном порядке часа два. Потом сдавали амуницию. Конечно, подустали. Заснули мертвым сном в 20:30, поскольку на пять утра была запланирована баня. Весь оставшийся день готовились к отъезду из центра, намеченному на 21:00.

До Малой Вишеры доехали на машинах, а там пересели на ночной поезд — и вот мы на месте. При нашем входе в ворота старшекурсники, по старой доброй традиции, высунулись из окон и орали что есть мочи: «Духи, вешайтесь!». Потом мы отправились на завтрак, а сейчас получаем погоны, петлицы, шевроны, фурнитуру: обещали сразу после обеда выдать парадку и новые шинели, до отбоя приказано всё пришить. Завтра в 9:00 мы должны быть на Дворцовой площади, на первой тренировке оцепления ноябрьского парада, в котором примут участие наши третьекурсники.

Говорили, что в Ленинграде у нас наконец-то будет по четыре часа самоподготовки ежедневно. Оказалось, всё это брехня: впереди у нас не легкий хлеб знаний, а преимущественно бойкие городские овощебазы. Высшая математика, физика и топография откладываются до лучших времен.

Ставлю точку. Пишите о себе самым подробным образом. Всех горячо целую!

Юрий.

11 ноября 1987 г.

В училище накануне праздника прошло торжественное собрание, после которого был концерт курсантской самодеятельности и художественный фильм. В концерте мы с Преспокойным поочередно читали стихи из подготовленной нами композиции на тему осени. Я так разволновался, что в одном месте меня начисто переклинило и я довольно долго вспоминал следующую строчку. Ребята из зала сочувственно меня поддержали, но я, конечно, своим выступлением остался недоволен. А Преспокойный — молодец, не стушевался!

7 ноября в оцепление я не попал, так как загремел в наряд по роте и до 20:00 следующего дня то у тумбочки с телефоном стоял горластым истуканом, то порядок в расположении до посинения наводил — в частности, натирал паркет на так называемой взлетке. О чем, конечно, нисколько не жалею, поскольку после полевого выхода немного простыл — кашель, температура по вечерам, а нашим пришлось стоять на холодном ветру в летних фурах, уши морозить.

Был в санчасти. Прописали кучу лекарств, а лечь я не согласился. Не хочется пропускать занятия, они теперь у нас пошли будь здоров, по-другому не скажешь: высшая математика (при этом линейную алгебру и аналитическую геометрию ведут разные преподаватели, мужчина и женщина), физика (оптика), основы ЭВМ (тоже крепкая штука, в начале декабря по ней зачетная контрольная работа намечается), топографическое черчение (визитная карточка картографа, требует особого труда и кропотливости; начали со стандартного шрифта карандашом, но очень скоро будем работать перьями и тушью, а зачетной станет работа по вычерчиванию топографических знаков), иностранный язык, активно продолжаются курсы военной топографии, фототопографии (скоро двойки исправлять будем), истории КПСС, общей тактики, ОМП, ОВУ, физподготовка... По военной топографии и истории КПСС запланированы семестровые экзамены, а по остальным дисциплинам — зачеты.

Его благородие Денис Васильевич Давыдов по приезде в Питер коренным образом переменился в требованиях к нам: за малейшее нарушение дисциплины или недобросовестное выполнение обязанностей внеочередные наряды на службу раздает легко, как семечки щелкает, по три разом! Совсем озверел. «Я, — говорит, — научу вас, шельмецы, штрипки от антапок отличать!» Видно, комбат хорошо накрутил взводным хвосты для профилактики, это он умеет. А для нас недавно организовал лекцию, пригласив весьма импозантного бородатого профессора-медика, на очень злободневную тему — «Венерологические заболевания». Как говорится, комментарии излишни. Однако начал тот издалека, самозабвенно и многозначительно воскликнув, лихо скидывая с плеч свою рыжую искусственную шубейку:

— Ну-с, друзья мои, кто мне скажет, где находится первая родина человека, если мы постоянно вынуждены поддерживать привычную для нашего тела температуру окружающей среды посредством такой толстенной одежды?..

Вот уже четыре месяца прошло с того дня, как я уехал из дома. Остается еще полтора, чтобы опять в него вернуться; надеюсь, что и здесь время пролетит так же быстро, как в Боровичах.

Пишите, как вы там поживаете, что новенького в родимой сторонке.

Юрий.

27 ноября 1987 г.

Сейчас уже поздний вечер; сижу в полном одиночестве в «ленинской комнате», усталости от наряда как будто не чувствую, хотя мы «шуршали, как веники» в столовой старших курсов. Ты им накрываешь, торопишься, а они рыло воротят — кричат, придираются: то тарелка будто бы грязная, то приборы плохо вымыты, то этого у них нет, то того… Но мы им тоже спуску не дали. Потихоньку угомонили с дежурным по столовой некоторых особо зарвавшихся товарищей. В общем, всё нормально.

В субботу я ходил в свое первое увольнение. Предварительно, понятное дело, прошел весь строгий осмотр внешнего вида. Тоже, я скажу, процедура! Как сквозь игольное ушко командиры пропускают. А может, так и нужно…

Вышли в город почти всем отделением. Но вместе продержались только до Малого проспекта Петроградской стороны. А дальше Рубашвили почти всех увлек за собой — в какую-то женскую общагу, адрес которой он предварительно раздобыл. А я пожелал всем удачи и зашагал к самому началу Большого проспекта в гордом одиночестве. Походил по магазинам, купил себе нужных вещиц по мелочам, зашел в молочную столовую, а затем направился в кинотеатр «Экран» на восстановленный киностудией им. Горького двухсерийный французский фильм «Граф Монте-Кристо» с Жаном Маре.

Надо отметить, фильм замечательный! Жаль только, концовку не досмотрел, пришлось уйти, чтобы в училище не опоздать. У нас уже пятеро опоздали, и теперь по отношению к ним действуют самые жесткие ограничения. Некоторые даже патрулями были задержаны.

Простуда, о которой я писал вам, прошла за каких-то три-четыре дня. Сам удивляюсь. Но, думаю, это не без помощи чеснока, которым меня Урюк угостил (ему в то время посылка из Ташкента пришла).

В ближайшее воскресенье собираемся всем взводом идти в культпоход. Вероятнее всего, в Русский музей. Еще подумаем.

Конечно, елочки точеные, трудно свыкнуться с мыслью, что Новый год буду встречать вдали от дома. Однако не теряю надежды, что праздничное настроение до моего приезда вы сохранить сумеете. До счастливых денечков остается совсем ничего. Доживем! Намедни сон видел: еду в отпуск, довольный, при полном параде. Смешно даже…

Постараюсь разделаться с зачетами и экзаменами досрочно. А в остальном — порядок, жалоб нет. Разве только «подъем, отбой, сорок пять секунд» надоел до чертиков.

Насчет курения Ваньке передайте: приеду — поговорю с ним по-мужски, если и вправду он начал этим делом баловаться.

До свидания. Ваш Юрий.

13 декабря 1987 г.

...От контрольных работ, летучек, зачетных семинаров голова кругом идет. Хотя всё складывается для меня довольно удачно: по ОМП заработал оценку «отлично», фототопографию-злодейку пересдал на пять (хотя за семестр получил четыре); по топографическому черчению за первые две практические работы у меня четыре, а за третью — четыре с плюсом, и это самый настоящий прогресс; контрольную по ЭВМ написал, но оценку пока не знаю. Скучать, как видите, некогда.

За прошедшее время еще дважды ходил в увольнение и столько же раз — в культпоход. Побывал в Русском музее и в Эрмитаже. Признаться, ничего подобного я в своей жизни еще не видел. Впечатления непередаваемые! При первой же возможности схожу туда опять.

Правда, без курьезов не обошлось. Залов множество, и мы, понятно, долго ни в одном не задерживались, поэтому названия некоторых полотен (главным образом, итальянских мастеров в Эрмитаже) я для себя записывал в блокнот. Но эти мои действия не ускользнули от зорких глаз Сивого с Оспой. И когда мы спускались по лестнице к гардеробу, я услышал за спиной, как боровичская парочка из кожи лезла вон, чтобы насмешить и без того развеселую компанию:

— Не, вы видали, видали?! Все как нормальные, а Тарзан-то ходил с карандашиком — кон-спек-ти-ро-вал! Во, умора! Нафига? Кому это нужно?

И в ответ:

—Га-га-га!

Что тут скажешь… Одним словом — красавцы.

17 декабря у нас пройдет математическая олимпиада, и меня наш гражданский преподаватель тоже на нее записал. Ну а с 1987 годом мы всем нашим дружным взводом будем прощаться в наряде. Перспектива, конечно, малозавидная...

Пишите.

Юрий.

20 декабря 1987 г.

В ближайший понедельник у нас должен состояться 19-километровый марш, но я, по распоряжению командования, оставлен работать в расположении роты. Как говорят командиры, праздники для нас — будни, а будни — праздники.

Партизан Давыдов обещал отпустить на Новый год домой, если я сдам экзамены досрочно и с отличными оценками. С преподавателями о сроках он договорится. Уж он постарается, не сомневаюсь — таланта, изобретательности ему не занимать. И ведь верит в меня, чертяка! А это, разумеется, великой милостью больше попахивает, нежели каким-то вшивым поощрением.

Учеба наша идет в том же стремительном, если не бешеном темпе. Писали контрольную по военной топографии: из всего взвода одна пятерка — у бывшего третьекурсника Короля Артура, и две четверки — у меня и у Преспокойного; остальные в большинстве своем на двойки написали. На ближайшую среду в расписании уже поставлен зачет по высшей математике.

Математическая олимпиада прошла, из десяти заданий я сделал семь и только в одном из них не уверен. Результаты объявят позже. Сергей Александрович, наш преподаватель (сразу видно, человек науки, воспитанный, безобидный, но со своими странностями — достаточно посмотреть, как он иной раз передвигается от двери к двери по двору училища: по стеночке, по стеночке, короткими перебежками, как будто что-то ему угрожает), записал нас с Преспокойным в научное общество курсантов и предложил тему для доклада на очередную весеннюю конференцию: «Криволинейные геодезические системы координат в пространстве». Надо впрягаться.

Позавчера получили денежное довольствие и сразу скинулись по пятерке — к празднованию Нового года начинаем готовиться. У нас, как я писал прежде, наряд запланирован на 31-е, но ближе к полуночи можно будет прийти в расположение роты за общий стол, встретить 1988 год, посмотреть телевизор — и на боковую пораньше завалиться. Ведь подъем предстоит ранний, а если сидеть до победного, то потом нас вряд ли на что-то хватит.

Честно говоря, дом сейчас особенно часто вспоминается. Почти полгода прошло — шутка ли!

Постараюсь скоро всех вас увидеть, а даст бог — и Новый год встретить вместе. Однако на всякий случай примите от меня поздравления с наступающим!

Юрий.

1988

16 января 1988 г.

Лишь вчера простился с вами, а сегодня уже пишу первое в столь удачно начавшемся году письмо.

Сошел с поезда в одиннадцатом часу и минут через сорок благополучно прибыл в училище. Вошел в казарму — и сразу столкнулся с нашим многоуважаемым гусарским старлеем. Поздоровались. Поговорили. Рассказал ему, как 30 декабря понимающая проводница ночного поезда посадила меня без билета в свое купе и как свалился я снегом на голову на семейное новогоднее торжество...

В роте из нашего взвода остались три человека. Большинство двоечников на днях разъехались. Даже сегодня пересдачи запланированы — высшей математики, в основном. Кто сдаст — тот всего на несколько оставшихся от каникул дней сможет домой уехать. А вот досрочники, говорят, в будущем смогут возвращаться вместе со всеми — хороший повод для размышлений.

Приехавшие раньше собираются в субботнее увольнение, а мы с одним приятелем идем завтра: хотим попасть в концертный зал «Юбилейный» на группу «Динамик».

Конечно, здесь сразу после дома прямо-таки кошки на душе скребут. Но, надеюсь, через недельку отпустит: съедутся все наши, учеба начнется… в общем, закрутится железная карусель.

Кстати, не хотел брать, а теперь вот рад до чертиков: пироги бабушкины — то, что надо! Утром в поезде позавтракал и ребят потом угощал.

В расположении роты бардак несусветный. Марафет, понятно, придется наводить нам, надо же отрабатывать свои досрочные каникулы. После покраски кроватей будем мастикой полы натирать, а там отцы-командиры еще чего-нибудь подкинут, тем более что 20-го намечается показательное занятие по наведению порядка в роте — она у нас лучшей на курсе считается, образцовой, забодай ее комар.

Таковы мои первые новости.

Ваня, ты уж давай дурака не валяй, друг ситный, учись и веди себя как подобает!

Всех обнимаю.

Юрий.

4 февраля 1988 г.

На ваше письмо отвечаю, находясь в карауле: сразу после второй смены, во время очередного двухчасового бодрствования; на часах 04:35.

Службу несу на посту № 1 (у Боевого знамени училища). Минуту тому назад из караульного помещения ушел проверяющий — дежурный по училищу. Между прочим, хороший мужик. Заговорил с нами о жизни, много интересного услышали от него: вспоминал себя в молодые годы, учебу, делился жизненным опытом, давал нетрадиционную оценку происходящих политических событий. В целом, он очень скептически смотрит на будущее страны и армии…

Немного о наших учебно-спортивных буднях. Несколько дней назад совершали пятикилометровый забег на лыжах. Да так рьяно, что на следующий день только из нашего взвода девять человек попало в санчасть с ОРЗ. В Ленинграде тоже морозец стоит знатный, лишь на ближайшей неделе потепление обещают. Но меня, кажется, бог миловал.

Вообще, дела идут неплохо. Про недавние каникулы, наверное, уже и не вспоминал бы, если б не одно щекотливое обстоятельство. Надя после нашей встречи стала активно писать мне огромные письма. Все новости о наших одноклассниках она знает лучше, чем кто бы то ни было, а я порой не знаю даже, что ей отвечать. Нельзя же все время просто обмениваться информацией. Она наивно думает, что если мы с ней учились в одном классе и два года в паре танцевали бальные танцы, то и сегодня всё это может иметь какое-то серьезное значение или быть интересно. Только уступая твоей, мама, просьбе, переписку с ней пока прерывать не буду. Действительно, с меня вроде бы не убудет, а человека обидеть не хочется. Как говаривал Григорий Александрович Печорин: «Завязка есть!..» Только вот о развязке этой истории мы особенно хлопотать не станем.

Юрий.

22 февраля 1988 г.

Накануне Дня Советской Армии и Военно-Морского Флота, как нетрудно догадаться, настроение у нас соответствующее. И вот решил, пока время позволяет, черкнуть вам весточку.

Сегодня был учебный день. А вчера ходили в оцепление. Торжественным маршем прошли по улицам вместе с другими войсковыми частями и суворовцами под военно-духовой оркестр.

Что до учебы, то легче со временем она не становится. По фототопографии начали тему «Аэрофотосъемка». Но особенно сложен сейчас курс ЭВМ: наряду с теорией проводятся практические занятия, осваиваем микро-ЭВМ. Позавчера по истории КПСС получил «отлично» за собеседование. И это пока все, пожалуй, мои успехи. Продолжение, как говорится, следует.

Записался в нашу курсантскую библиотеку. Тянет почему-то больше к полкам с философскими книгами. Взял для начала А.И. Герцена, читаю его работы «О месте человека в природе», «Дилетантизм в науке», «Письма об изучении природы».

В пятницу вечером у нас в училище была дискотека. Переоборудовали для таких мероприятий старую столовую — кругом цветомузыка, даже зеркальный шар повесили. Гости (точнее, гостьи) приходят к нам по предварительно розданным пригласительным билетам. Мы с парнями тоже там были. Я, правда, ни с кем не танцевал. Случайных посетительниц практически не было, а приглашать, разумеется, мне пока некого. Мое умение танцевать бальные танцы, чувствую, навсегда останется невостребованным.

Сейчас работаем в расположении роты. Делаем шкафы для вещевых мешков, которые будут стоять в каптерке. Работа спорится.

Удивительно, как быстро приближается весна, всего неделя остается. В мае уже сессия, после которой снова едем на практику и тактику в сосновый рай — Боровичи.

Поздравляю папу с праздником! Конечно, с опозданием, но заранее как-то не получилось.

Всем от меня огромный привет!

Юрий.

2 марта 1988 г.

Вот и февраль навсегда остался позади, ушел в безвозвратное прошлое. А начало марта ознаменовано для нас первой большой волной контрольных работ по многим дисциплинам, к которым приходится тщательно готовиться. В остальном же за прошедшие дни никаких происшествий не случилось.

Откровенно говоря, дом родной вспоминаю по-прежнему часто, но уже почти не скучаю. Такая загруженность, что расслабиться или соскучиться просто-напросто не получается. И о летнем отпуске тоже стараюсь не думать: слишком уж далеко до него.

Март у меня выдается практически без выходных. В ближайшую субботу светит наряд по роте. Ровно через неделю после него пойду в гарнизонный патруль, а еще через неделю — в наряд по столовой. «Раздатчик пищи, встать!» До чего же это неприятное дело — тащить наряды. Не для слабонервных. Явные издержки армейской действительности в том и состоят, что великаны и наглецы (в широком смысле) чаще всего занимают командные должности и в нарядах оказываются в более выгодном положении. И приходится смириться.

Совсем недавно дошли до нас известия, касающиеся новых приказов Министерства обороны. Оказывается, очень скоро размер нашего месячного денежного довольствия увеличится до двадцати рублей, причем те, кто учится без троек, будут получать 25, а отличникам положат 30. Если ты сирота, получишь 40. Окончившие училище с золотой медалью получат подъемные в тройном размере (660 руб.), краснодипломники — в двойном размере (440 руб.), к тому же очередное звание им будет присвоено сразу по истечении первого года службы. Вот такое материальное стимулирование вводится для продвинутых ребят. Многие, наверное, теперь задумаются.

Досуг свой провожу за чтением. В данный период — за чтением сочинений А.И. Герцена и Л.Н. Толстого. Первые, должен отметить, весьма серьезны, последние довольно занятны. Альтернатива нашим конспектам и учебникам — более чем достойная.

Ваш Юрий.

17 марта 1988 г.

...По ЭВМ лабораторные работы выполняем, за которые оценка пойдет в диплом. Скоро по черчению дипломную надо начинать. Мороки, конечно, хватает. Пишу реферат по истории КПСС. Выбрал тему «Значение “Манифеста коммунистической партии” Карла Маркса и Фридриха Энгельса в развитии российской социал-демократии». Не тема — песня. Одной литературы целую стопку в методкабинете для меня подобрали. Как будто не реферат задали писать, а кандидатскую диссертацию.

В гарнизонный патруль сходили удачно. Предварительно разбили нас по двое, подготовку провели и отправили блюстителями воинского порядка на улицы города-героя. По пути стали свидетелями работы прославленного «Ленфильма». На одном из перекрестков, у магазина «Телевизоры», снимали какой-то фрагмент, в нем играла Алиса Фрейндлих. Мы с серьезным видом посмотрели на происходящее с противоположной стороны проспекта и проследовали дальше. Чувство было такое, что соприкоснулись с совершенно другим миром...

Теперь в любую свободную минуту читаю Л.Н. Толстого. Закончил «Детство. Отрочество. Юность», взялся за «Воскресение» — крупное и очень тяжелое произведение. Некоторые парни, глядя на меня, проявляют интерес, задают вопросы и, в конце концов, тоже заражаются «книжной болезнью». Циников, конечно, это не касается. Не про них сказ.

Ванька, разгильдяй этакий, совсем перестал мне писать! Подействуйте на него, что ли. Пускай одумается, пока не поздно.

Мама, поздравляю тебя с днем рождения! Желаю, прежде всего, крепкого здоровья, чтобы ты больше не болела, как можно больше семейных радостей, а также всяческих успехов в любимой работе. Извини, что всё это излагаю в рядовом письме на тетрадной бумаге в клеточку, а не на красочной торжественной открытке. Просто такой возможности сейчас нет.

Целую!

Юрий.

(продолжение следует)