Алексей КОТОВ. Обряд
Рассказ
1
…Я на машине от мамы возвращалась и решила через Матвеевку проскочить. Уже на выезде из деревни смотрю, какая-то злющая коза на маленькую девочку нападает. Крохе лет семь, не больше, она в угол между двумя заборами забилась и хворостинкой отбивается, а коза даже подпрыгивает от азарта.
Пришлось выручать малютку. Остановила я машину — и в бой. Но коза мне непростая досталась, случайную палку вынуждена была в ход пустить. Даже вспотела немного от драки, а потому меня злость не отпустила: какой, спрашивается, идиот маленьких девочек гулять отпускает, когда вокруг злющие козы бродят?! Выяснила я у малютки, где она живет, взяла ее за руку и пошла. Ну, чтобы высказать ее родителям всё, что я о них думаю.
Пришли к какой-то небогатой хибарке. Гляжу, на кухне пожилая женщина что-то на плите готовит. Ну, я, как говорится, с места — в карьер. Мол, как вы смотрите за ребенком, бабуля, если… Но оборвала меня женщина и говорит, я, мол, только соседка и зашла помочь. Мамы у девочки нет, а папа ее в зале спит.
Я в зал заглянула — точно, пьяный мужик на диване храпит. Соседка мне дальше поясняет: мол, коза, с которой я подралась, запаха водки не выносит и на девочку она, наверное, напала потому, что когда малышка час назад у папы стакан вырывала, то водка на платье девочки выплеснулась.
Я алкашей, как и та коза, ненавижу.
В общем, говорю я женщине:
— Девочку я забираю с собой, потому что оставить маленького ребенка с пьяным — преступление. Вот мои водительские права, запишите мои данные и адрес. Проспится папа — пусть приезжает за дочкой. Я с ним поговорю кое о чем…
Проще, конечно, было избить пьяного дурака, но как же девочка? Кстати, меня не остановило и то, что я в отпуске была и в Италию собиралась. Ну, отдохнуть, расслабиться и, как говорится, побалдеть. Но тормознулось всё. Потому что обидно мне стало за беззащитную малышку, до боли обидно.
2
Четыре дня мы с маленькой Леночкой ее папу ждали. Я человек не бедный и девочке у меня понравилось. Но — странно! — она то за веник возьмется и пол подметает, то посуду моет (стоя на стульчике), то напрашивается, например, картошку чистить. Одним словом, не девочка мне попалась, а Золушка. Мне даже как-то неудобно иногда было… Я, видите ли, на диване с планшетом валяюсь, а Леночка по хозяйству хлопочет.
А еще… Мне ведь тридцать два года, и невольно мысль в голову лезла, что, мол, и у тебя такая дочка могла бы быть. И хотелось бы — очень хотелось! — чтобы она такая как Леночка была.
Общий язык с Леной я легко нашла, но… Может быть, потому и три раза плакала втихомолку. Я же стала смотреть на нее как на свою родную дочку, понимаете? И ничего с собой сделать не могла.
Но что бы там ни было, а пришлось нам с Леночкой возвращаться в деревню, потому что у ее папы напрочь отсутствовал родительский инстинкт.
Дальше — полнейший шок получился. Только вошли мы на кухню, гляжу, там та же самая соседка сидит, а рядом с ней еще две крошки-девочки стоят. Если Лене — семь лет, то этим двум — примерно, пять и три.
Я чуть мимо стула не села и спрашиваю:
— И эти его, что ли, а папа снова пьяный валяется?
Кивнула женщина. Глянула я еще раз на замарашкинские личики сестер Лены и тут внутри меня словно взорвалось что-то: как так можно относиться к детям?!
В общем, из халупы я уже с тремя детьми выскочила. Кричу про себя: пусть сдохнет эта пьяная сволочь, а девочек себе заберу. Всё, решено — и точка.
Но прежде чем уехать, я нашла хозяев той злющей козы, купила ее и возле крыльца папы-алкоголика привязала. С соседкой договорилась, чтобы та не отвязывала ее, доила, кормила и всячески поддерживала козлиные силы. Во имя нелюбви, так сказать, и битвы с мировым алкашизмом.
3
Думаете, я счастье нашла?.. Ага, ждите писем! Трехлетняя Наденька меня сразу мамой называть стала, пятилетняя Оля тоже, но только когда рядом старшей Лены не было, потому что та все понимала и Оля в ее присутствии стеснялась.
Это уже настоящая боль, понимаете?.. Неимоверная боль, когда вот так тебя мамой зовут, а ты понимаешь, что… В общем, как Леночка, все понимаешь. И ты уже не веришь в деда Мороза.
Неделя прошла, я чувствую — просто с ума схожу. Например, крошка Надя мне на колени заберется, в щеку поцелует и шепчет: «Мама, а почему ты раньше не приходила?» А рядом Оля стоит и в глаза мне пытается заглянуть, мол, может быть, ты и в самом деле наша мама?
И я вдруг поняла: это же мои дети и это я должна была их рожать. Три маленькие, чудесные мордашки, три маленьких сердца, которые тебя любят и три маленькие жизни, за которые ты отвечаешь. Но — главное! — они мои и я — их настоящая мама. Бывали минуты, когда я по ночам Бога молила, чтобы коза папу-алкаша девочек на тот свет отправила… Потом — плакала. Потом — снова просила. И засыпала только тогда, когда ко мне приходила Наденька. А потом — Оленька… И я знала, что там, за дверью, стоит семилетняя, все понимающая Лена, а по ее щечкам текут слезы.
4
Да, пришлось снова возвращаться в Матвеевку. Как жила там и зачем я там жила?.. Спросите кого-нибудь другого, а не меня. Меня даже не интересовало, как этого папу-алкаша зовут. Соседка (она, как выяснилось, родной теткой ему была) рассказала мне, мол, слишком сильно Виталик свою покойную жену любил… Как умерла она — сам себя потерял, а еще квартиру в городе, хорошую работу и много чего еще.
Думаете, я этого Виталика пожалела?.. Фигушки! Не верю я в такую бездумную любовь. Мне, например, всегда сильные, богатые и драчливые мужики нравились. Наглые даже. В общем, те, которые защитить могут. А этот Виталик… Тьфу, одним словом!
Правда, кое-что меня смущать вдруг стало. Ведь богатые и сильные мужики никогда свободными не бывают. Тут дело не в том, что такого мужика отбивать от жены надо, а в том, что… Помню, у одного был пацан лет восьми — толстяк с оловянными глазами, у второго — какая-то худющая, всегда злая девочка. Не нравились мне эти дети, очень сильно не нравились… А потому я вдруг о справедливости задумалась. Почему у нормальных, с моей точки зрения, мужиков получаются странные дети и почему у какого-то алкаша — такие чудеснейшие девочки?
Но, как говорится, вернемся к главной теме. Как жила я в Матвеевке, слишком долго рассказывать, правда, есть о чем. Например, как я козу доить научилась, как та коза Виталика не любила и как полдеревни над Виталиком смеялось, когда он с козой бодался. А меня Виталик откровенно побаивался и смотрел то ли с ужасом, то ли с удивлением… Словно ему покойная жена мерещилась.
Через неделю посоветовала мне одна «тетенька в черном», как от Виталика избавиться. Ему, мол, этому алкашу уже земная жизнь в тягость. Так что, если поставить в церкви свечи за его упокой души — умрет Виталик. Может быть, не сразу, но обязательно умрет. А девочки мне достанутся.
5
…В первый раз не смогла я этого сделать. Чуть ли не полчаса по пустой церкви бродила, свеча в ладони чуть не расплавилась, но — не смогла. На второй день меня вдруг на слезу прошибло — заплакала и долго у иконы просила, чтобы «всё было хорошо». А из церкви вышла — прежняя злость к Виталику вернулась. Не помогли слезы, не помогло моление — всё как было, так и осталось.
На третий день я в церковь войти не успела — меня священник подозвал. Он на лавочке возле главного входа сидел, как раз полдень был (не во время же церковной службы мне человека гробить), и на солнышко щурился. Солидный такой батюшка мне попался, правильных православных размеров.
Села я рядом, и он мне говорит:
— Позавчера, гражданка, когда вы из храма выходили, у вас лицо как у леди Макбет было. Вчера — как у монахини-расстриженки. Ну, а поскольку я видел, как некая тетенька в черном (ее-то, Виталика и его дочек я хорошо знаю) что-то вам на ушко шептала, то я вынужден вас предупредить, что то, что вы задумали, у вас не получится. Это… (тут батюшка на меня совсем строго посмотрел, даже брови насупил, словно хотел скрыть что-то) это все только на близких людей действует. Совсем близких, понимаете? А там, дальше, — как Бог решит.
Я всё поняла и словно в бездну внутри себя заглянула. Но если ради трех моих любимых девочек… Рано или поздно всё равно на такое решаться придется. У Виталика, кстати, уже был «первый звонок», когда его в «скорой помощи» еле-еле с того света вытащили. А если что с ним, девочек куда, в детдом, что ли?!.
Спрашиваю священника я еле слышно:
— Когда?..
Он говорит:
— Приходите с Виталиком завтра после службы. А если передумаете, то в церковь с темными помыслами, — извините за грубость — больше не приползайте.
Я думаю: ну, значит, как Бог решит… Ладно, пусть Бог решает, а не я.
6
…Надеюсь, уже понятно, что священник нас с Виталиком обвенчать решил, чтобы «совсем близкими» сделать. Словно что-то с треском разорвалось во мне и так оглушило, что только один завтрашний день я и видела. И почти не запомнила ничего: что я Виталику тем вечером говорила, как мы с ним утром в церковь шли, да и самого венчания тоже. Слова какие-то, туман, и всё… А внутри меня — только жар и жажда. И чем дальше — тем сильнее. Словно плавилось что-то во мне, горело и рушилось. Когда над моей головой венец подняли, мысль пришла: еще минута — и я с ума сойду. Мир словно в обжигающую пустыню превратился, и я в ней как на ладошке стояла… Царица с пылающим венцом над головой. И жажда, жажда, неимоверная жажда! Только за одну спасительную мысль держалась: это всё ради девочек моих… Только благодаря этой мысли я понимала, что я еще есть и еще не выгорела до конца.
В себя я только после венчания приходить стала, когда на выходе из церкви возле бочажка со святой водой остановилась. Кран открыла и прямо с ладошек пить стала… Пила долго, потом умылась и волосы мокрыми руками пригладила. Погас пожар внутри. Совсем легко стало. Рядом никого нет: ни священника, ни Виталика.
Я оглянулась на алтарь, перекрестилась и говорю:
— Господи, Создатель мой, верую в Твою любовь и бесконечную мудрость. Освободи меня от работы вражия!.. Верую, Господи, Отче Наш, и освободи же меня наконец!
Фраза о «работе вражия» мне в молитвослове попалась, когда я вечером его читала, и почему-то я именно ее вспомнила. Не какую-то другую, а именно ее.
Потом мой собственный голос спрашивает внутри меня:
— Ну, что ты так переживаешь и боишься? Разве силком тебя сюда притащили?
Я отвечаю себе:
— Нет, не силком.
Голос спрашивает:
— Со всем ли ты согласна?
Я говорю:
— Со всем и даже с тем, что я во время венчания не расслышала.
Голос говорит:
— Ну, вот и ладно. А что касается мужа, то люби того, какого тебе Бог дал.
Я спрашиваю:
— А девочек?
Голос говорит:
— Девочек ты сама выбрала. А теперь иди, ты — свободна.
Уже на выходе из церкви меня вдруг в улыбку потянуло… Думаю, да, мол, я — свободна. Свободна неизвестно с каким мужем и тремя детьми.
Но — говорю это уже без улыбки — так сам Бог решил.
7
…Еще десять дней мы в Матвеевке жили. Дожди пошли, и сад за домом словно в райский превратился: тишина, птички поют, даже коза притихла.
Виталик со дня моего приезда не пил, но спали мы все равно отдельно. Я смотрю, у него лицо оживать стало: опухлость ушла, глаза прояснились, и, в общем, симпатичный мужик из него получился. Вот только не очень-то хорошо, что глаза у него совсем-совсем добрые. Сейчас такая жизнь, что… Впрочем, это немного и поправить можно, чтобы мужик от земных невзгод в депрессию не впадал.
Мы мало говорили с Виталей и ничего не рассказывали о себе. Виталик по хозяйству занимался, я — детьми и — улыбнусь! — козой. В общем, жили как «робинзоны» в раю. Мы всё понимали, всё прощали и ни на что не сердились…
Ночью ко мне в постель Наденька и Оля забирались. Пока девочки не спали, они «бои» подушками между собой устраивали: Надя — справа, Оля — слева, а я — мама — посередине. В общем, мне не скучно даже ночью было.
Пришла пора в город уезжать, и я Виталика спрашиваю:
— Ты кто по профессии, муж?
Он говорит:
— Механик. В смысле, хороший инженер. Ты не переживай за меня, была бы шея, а хомут для нее найдется.
Теперь без страха и опаски смотрел на меня Виталя. Впрочем, как вы уже поняли, бояться ему было уже совсем нечего.
…Мишеньку я только через полтора года родила. Все, даже моя мама, говорят, что, мол, Миша очень на меня похож. И только я одна вижу, что он — вылитый Виталик, как и девочки. А по-иному быть просто не может. Ведь Бог никогда не смеется над человеком, Он только улыбается ему. Не знаю, как вы, а я верю именно в это.
