Анвар КАСИМОВ. Знакомство с автором
1. Расскажите, что стало причиной Вашего прихода к занятиям литературным творчеством? Какими были первые опыты?
Приведу цитату из беседы Сталина с Фейхтвангером: «Я бы сказал, что в действиях так называемых научных писателей больше элементов расчета». По сталинской таксономии себя отношу к «научным писателям», лучшим из которых, по-моему, был Лев Толстой, в чьи труды вплетены физические и математические идеи и принципы.
Писать я начал в 1980-е. Редакторы (советские и зарубежные) жестоко и справедливо правили мои эссе и технические тексты.
2. Кого можете назвать своими литературными учителями?
Я не профессиональный литератор. А как читатель и инженер учусь на работах:
а) Николая Федорова;
б) Льва Толстого;
в) Джона Филипа, австралийского гидролога и поэта (https://en.wikipedia.org/wiki/John_R._Philip).
С удовольствием читаю поэзию Мао Цзэдуна (увы, не владея китайским, чтобы полнее оценить его творчество).
3. В каких жанрах Вы пробовали себя?
Эссе, рассказы.
4. Как бы Вы могли обозначить сферу своих литературных интересов?
Как читатель после «Библиотекаря» Елизарова перечитываю старую советскую прозу.
5. Какого автора, на Ваш взгляд, следует изъять из школьной программы, а какого — включить в нее?
С современной российской школьной программой не знаком. В СССР, в мои школьные годы (60–70-е), литературная (как и математическая) программа была отличная. Я учился в физматшколе, но литература была профилирующим предметом. Никак не мог предвидеть тогда, что «Как закалялась сталь» и «Бедность не порок» двух Островских, произведения Аркадия Гайдара, Фадеева, «Три Толстяка» Олеши, «Незнайка на Луне» Носова станут снова актуальными, превратятся из «стариковских» древнезаветных нудений («догм» — как я, школьник, тогда думал) в практические «руководства к действию», в рецепты, как жить СЕЙЧАС, в новом буржуинском мире. Но это уже апостериорная оценка моя, оценка нынешнего старика-дотарда. Для школьников компоновать литературную программу должны специалисты НОО (научная организация образования) типа Чахотина, у меня в этой области нулевой базис.
Как реципиент советской школьной программы считаю, что предметы «литература» и «русский язык» важны так же, как и предмет «математика». «Литература» и «русский язык», относящиеся к «гуманитарным» курсам, дисциплинируют ум и создают когнитивные структуры в мозге, что, по-моему, исключительно полезно для инженерно-практической деятельности, логических рассуждений, эмоционально выверенных восприятий мира, явлений и событий.
6. Есть ли такой писатель, к творчеству которого Ваше отношение изменилось с годами кардинальным образом?
Леонид Леонов. Прочитав книгу Прилепина «Подельник эпохи» о Леонове, я перечитал, в частности, «Лес». Леонов, казавшийся мне в молодости скучным и замшелым, стал для меня (под старость) интересным, актуальным.
Узнал у мамы, после перепрочтения Леонова, про послевоенную советскую программу борьбы с суховеями, про то, как мамино поколение подростками сажало леса возле Елабуги. Потом изучал архивы и статистику лесного дела в Татарии. После этого вышел на книгу замечательного отечественного агронома Ивана Овсинского «Новая система земледелия». Дендритная динамика познания-практики в литературе, науке и инжиниринге переплетены (см. работы Николая Федорова и Льва Толстого).
7. Каковы Ваши предпочтения в других видах искусства (кино, музыка, живопись…)?
Смотрю в основном старые советские фильмы (игровые и документальные) и мультфильмы. Ностальгия старика. В «живом» виде в Мускате и Казани слушаю классику. На Ютубе слушаю-смотрю, например, Юлию Лежневу, Аиду Гарифуллину, Евгения Мысина. «Живую» живопись смотрю только в командировках, в музеях и галереях, — например, в Музее русского искусства в Миннеаполисе (https://ru.wikipedia.org/wiki/The_Museum_of_Russian_Art). «Виртуально» нравится голландская живопись времен англо-голландских войн. Голландия была великой империей, история и искусство ее упадка поучительны, особенно в свете нынешнего конфликта России с Украиной.
8. Вы считаете литературу хобби или делом своей жизни?
Литература — компонент мозаики моей профессиональной инженерно-гидрологической деятельности. Хорошие литературные произведения приносят эстетическое наслаждение (в качестве «хобби») и стимулируют физическое и математическое мышление (для «профессии»). Николай Федоров критиковал «кастовость» ученых. Кастовость, фрагментарность, «компартментализация», барьеры, с одной стороны, нужны (правильно сконструированные гетерогенные структуры оптимальнее гомогенных), а с другой — обременительно-ингибирующи и контрпродуктивны при развитии систем.
9. Что считаете непременным условием настоящего творчества?
На творящего человека смотрит — и оценивает его — Бог, высший Творец.
10. Что кажется Вам неприемлемым в художественном творчестве?
Мне трудно судить, так как собственно художественным творчеством я не занимаюсь и с соответствующей средой не общаюсь. В техническом творчестве неприемлемы фабрикация и умышленная подтасовка. Хотя концептуально скорее соглашусь с Полом Фейерабендом (https://en.wikipedia.org/wiki/Paul_Feyerabend).
11. Расскажите читателям «Паруса» какой-нибудь эпизод своей творческой биографии, который можно назвать значительным или о котором никто не знает.
Из моей «творческой биографии» инженера: Андрею Платонову, если он меня там слышит, могу рассказать следующее. Этот эпизод («Моча и Почва») я описываю и моим студентам-гидротехникам. В 1989 году наш институт в Казани проектировал плотины Рогунской и Камбаратинской ГЭС в Средней Азии. Я «натворил» математических уравнений для инженерного проекта плотин. Привез расчеты на оценку в «головной» институт, носивший имя генерала НКВД. Главный инженер проекта, седой старик Х, был любителем литературы. Мы с ним выехали в поле на апробацию моей «методики заливки шурфов». После завершения полевых работ Х хмыкнул, помочился на почву возле шурфа, понаблюдал-посравнивал скорости впитывания, потыкал пальцем на калькуляторе «Электроника». Вечером, в чайхане, Х наставлял меня, молодого-зеленого: «Андрей Платонов, когда свои плотины строил, верил в пролетарскую интуицию. Твои уравнения — ментальная мастурбация. Советские плотины мы проектируем и с интуицией, и с уравнениями, и с практическим опытом того, как пятьдесят лет уже на эту почву мочимся...»
Советские плотины были отличными!
12. Каким Вам видится идеальный литературный критик?
Зарубежную литературную критику не знаю вообще. В отечественной критике лучшими мне видятся Ленин и Сталин, хотя мое мнение здесь, опять же — с инженерно-утилитарного ракурса.
13. Каким Вам видится будущее русской литературы?
Как советский человек («совок», «ватник») верю, что народы СССР очнутся от морока вражды, потреблядства и дури. Русская литература — один из стержней советской культуры. Следовательно, после отрезвления советских людей и по их исцелении от похмельного пост-буржуинского и нацистского синдрома русская литература будет играть гораздо более значимую, чем сейчас, роль в жизни трудового человека. Я — пролетарский интернационалист и, следовательно, умеренный оптимист.
14. Есть ли у Вас рекомендации для студентов-филологов?
Когда был студентом и сотрудником КГУ, у меня были друзья с истфилфака. Рекомендации шли только от них («профессионалов») ко мне («профану»): что читать из отечественной и зарубежной литературы. С нынешними студентами-филологами в России я не общаюсь и современных российских университетских учебных программ по филологии не знаю. Студентам вообще цитирую капрала из фильма Кубрика «Full metal jacket» (см. например, https://gidonline.io/film/celnometallicheskaya-obolochka/). Капрал говорит (в моем вольном переводе) новобранцам: «Чем больше вы меня ненавидите, тем, значит, лучше я вас учил». Любой предмет-профессию (литературу, музыку, математику, военное дело...) надо осваивать так, чтобы кровь горлом шла и чтобы студенту/новобранцу порой пристрелить хотелось профессора/капрала. Серьезное обучение есть survival of the fittest: для капрала-новобранца у Кубрика — буквально, для университетского профессора-студента — фигурально. Только так молодому можно чему-то твердо научиться.
15. Каковы Ваши пожелания читателям «Паруса»?
Повторю завет Ленина: «Учиться, учиться и учиться». Всем: и молодым читателям, и читателям-дотардам вроде меня.
