Ольга ХАПИЛОВА. Горизонты иные

ПЕРВЫЙ СНЕГ

Дождевая вода не успела пролиться,

Затворённое небо бесстрастно и глухо;

Между бледных созвездий легла кобылица,

Над землёю навесив мухортое брюхо.

И струится с высот серебристая грива,

На сентябрьском ветру завивается в косы;

Удручённо глядит запоздалая нива,

Как морскою волной отливают покосы.

На асфальт перекрестий садовых дорожек,

Где налипшие листья прозрачны и квёлы,

То рассыплется горсть пенопластовых крошек,

То роятся, роятся белёсые пчёлы.

И хотя всё серьёзно, как быль или небыль, —

Снег по-зимнему падает прямо за ворот, —

Кобылица проснётся, откроется небо

И лучами замоет побеленный город.

***

Пусть на сонном маршруте особых предвестников нет,

Времена парусами уныло повисли на реях —

Я мечтаю доплыть до черты, за которой рассвет

Вспыхнет новым светилом — и тёмное сердце прозреет.

Там усталый апостол достанет из волн свой улов,

Серебристые рыбы блеснут одесную-ошую;

Но тогда надо мною исполнится истинность слов,

И отверстое небо вовек ни о чём не спрошу я.

Может, просто к покою потянется бренная плоть —

Хоть кого изведёт череда безнадёжных скитаний,

Только вымолвлю сердцем: «Воистину прав Ты, Господь!» —

И на веру приму роковой парадокс мирозданья.

***

...И однажды меня убьют, а я не поверю.

Даже если вдруг буду падать, как спелый колос,

И когда по округе всей разнесёт потерю

Кто-то очень родной и близкий рыданьем в голос.

И не дрогнут нисколько, нет, разбитые губы,

Лишь, промокнув насквозь, прилипнет к спине рубаха.

Так и буду стоять, моргать и хихикать глупо,

Не подумав даже закрыться рукой от взмаха;

И безмолвно сползать на землю, бледней бумаги;

На каком-то тряпье подмятом неловко лёжа,

Осязать меж пальцев горячие струйки влаги

И в людскую злобу не верить, не верить всё же.

***

Соберутся иерей с причтом,

Кто-то станет голосить громко —

Обо мне пойдёт молва-притча,

Мол, убита наповал громом.

Мол, как треснет пополам туча,

Да как рыком закладёт уши —

По всему видать, грехов куча…

А мне басни недосуг слушать —

Кто судил меня «судом Линча»,

Тот и дома у меня не был —

Я на пряничном коне нынче

Уезжаю прямиком в небо.

Пусть дорожка пролегла криво,

Но теперь я в стременах крепко.

Земляникой отдаёт грива

И иным ещё, слегка терпким.

Нет коню тому цены-платы,

И ступает он, живой, строгий —

Что ни шаг, то серебро-злато,

И не вязнут в облаках ноги.

А под нами — желтизна — донник,

Ясно светятся поля рожью.

Поспешай, скачи, скачи, коник —

Колесницу догоняй Божью!

НЕДЕЛЯ О СТРАШНОМ СУДЕ

В час, когда студное прошлое гидрой стоглавою

Перед ногами моими совьётся в кольцо;

Если Ты спустишься, Боже, на землю со славою,

Если и Ангелы в страхе закроют лицо;

Если разверзнутся книги и выведут тайное,

Если всё чуждое скроется в лаве густой —

Не отвернись, помяни милосердие крайнее,

И одесную стоящих Тебя удостой.

ИЮЛЬ

Где-то радуга в ручье тонет —

А в ином у нас тонуть не в чем;

И земля гудит-поёт-стонет,

И кузнечик под окном певчий

Так старается один, будто

Колесницы из-за гор мчатся.

Юный месяц пеленой спутан,

Ждёт, родимый, своего часа,

О свободе вышину молит —

Упованью дураков учит.

И несут в себе грозу молний

Кучевые облака-тучи.

А над тучами — просвет ясный

Улыбается тебе лично;

И в просвете том парит ястреб,

За собой взлететь зовёт-кличет,

Всё бледней, бледней его точка.

В тёмном небе полыхнёт-ухнет —

Зарождается строка-строчка,

Летним ливнем в пыль дорог рухнет.

И покатится поток пенный,

Напоит простор живой влагой,

Да разбрызгает стихи-песни —

Станут люди их читать-плакать.

ПОТЕРПИ ОБО МНЕ

В благодатном саду расцвели благодатные вишни;

Горевой пустоцвет, что Тебе я на это скажу? —

Потерпи обо мне, не секи меня, Боже Всевышний,

Может статься, и я этим летом на что-то сгожусь.

Ты воззри на меня: я раба-чужестранца покорней —

Потрепало изрядно челнок мой житейской волной.

Только Сам окопай эти жалкие, голые корни,

Только Сам Ты удобри участок земли подо мной.

И когда в другой раз Ты меня у дороги приветишь —

От обилия ягод склонюсь у всещедрой руки

И Тебе одному протяну я тяжёлые ветви.

Потерпи обо мне и покуда меня не секи.

ТАЙНА СТИХА

Пока ещё далече до греха,

Не становитесь избранной мишенью —

Ужели мало собственных лишений? —

Не разбирайте таинство стиха.

Есть право лечь к подножию креста,

Есть честь и слава поминальной тризны —

Но есть цена, цена прожитой жизни,

Как полцены печатного листа.

ПОСИДИМ У КОСТРА

Спрячут небо в вершинах колючих усталые сосны,

Заслонив на века без того сокровенную суть.

Посидим у костра… Если хочешь, я буду серьёзна;

К слову, вот тебе фляжка, давай-ка ещё по чуть-чуть.

Нет, давай до краёв и не чокаясь — знаю, не нужно,

Пусть в груди оборвётся на этом последнем рывке;

Потемнеет в глазах, и походная медная кружка,

Застонав, как от боли, сломается в нервной руке.

А когда рассветёт, и костёр догоревший потушат,

Может статься, последние эти туман и роса,

Мы домой побредём, словно голос сорвавшие души,

Пряча руки в карманах и в землю потупив глаза.

***

Надавила тоска мерзкой жабой-грудницей,

И слова в оправданье истратила все я:

Бог ты мой, как же нас отучают родниться,

Прямо в сердце волчцы недоверия сея!

Я почти что смирилась с инстинктами стаи

И с волками бок о бок по-волчьему вою —

А колючки наружу уже прорастают,

По-ежиному пряча меня с головою.

ПРЕОБРАЖЕНИЕ

Озарён позолотою храм пятиглавый,

Там, где яблоку вечером негде упасть.

Свете тихий, сиянье Отеческой славы,

Агнец Божий, грядущий на вольную страсть.

Неповязанный волос откинут на плечи,

И не сгорбила спину пустая сума.

На Фаворской горе всё готово для встречи,

Замерла, ожидая, природа сама.

И внимает земля, ловит каждое слово,

Отдалённые звуки скрипящих ремней,

Тёплый шорох песка, шелест ветра сухого

И катящихся вниз по обрыву камней.

Обозначила даль горизонты иные,

Предстоят Серафимы, молитвой дыша,

И святые мужи Моисей и Илия

Во сретенье Твоё уже делают шаг.

Небо горнее днесь, торжествуя, застыло,

И пасхальную всё предвкушает весну.

Только плоть человечью внезапно, уныло

От начала, из древности клонит ко сну…

Сколько дней скоротечных за временем оным

Погребёт в океане вселенской тоски…

Вот, глаза протерев, по скалистому склону

Разметутся ближайшие ученики.

Но в минуту, когда на исходе надежды,

Из глубин потаённых вдруг вырвется стон —

Дай увидеть душой сквозь сомкнутые вежды,

Как пронизан лучами Твой пыльный хитон.

РАДОСТЬ

Растворился огонь в предночном часе,

Вижу отблеск живой Твоего града.

Чем воздать я смогла бы — прими, Спасе —

В благодарность мою и хвалу радость:

О всполохах зарниц, что грядут ночью,

Озаряя своим торжеством север;

Что ромашки растятся в срок точно,

Что качнётся под грузным шмелём клевер;

О стальных облаках, где парит коршун,

Распластав величаво крестом крылья.

Пусть становится день ото дня горше

И трясёт надо мною полынь пылью;

Скоро осень забрызгает лес краской,

И седая зима не пройдёт мимо —

Всё творенье стремится ко мне с лаской,

Потому что ношу я Твоё имя.