Андрей ШЕНДАКОВ. Звезда горит в моём окне

Звезда горит в моём окне

сквозь полог утреннего света

и тонет вновь за далью, где-то

в рассветной тихой глубине;

сквозь полевую чистоту

плывут неведомые дали,

а в сердце капельки печали

лучей встречают остроту —

и, отступивший стылый мрак

своим сияньем прожигая,

звезда является — другая,

и остаётся только прах,

небесный прах — далёкий свет;

пылай, волнистое круженье!

В твоё, в твоё перерожденье,

в твоё сиянье мир одет.

***

Порой такая гложет мысль,

что всё бессмысленно и бренно,

но каждый раз, горя нетленно,

свои пути рождает высь;

и звёзды светят — высоко,

и как бы ни было тревожно —

душа легко и осторожно

пьёт лунных бликов молоко;

и, словно крохотный малец,

в душе росток живёт — всё выше,

и вот уже — поля и крыши,

а рядом — Космос и Творец!

Соприкасаясь, пьёт душа

покой своих миров нетленных,

своих неведомых вселенных,

трудясь, приветствуя, верша…

***

Мой свет, сияние, покой,

летя в крылатом млечном круге

и вознося друг другу руки,

мы продолжаемся строкой,

в которой каждый был из нас

когда-то звуком, полуслогом,

началом, действием, итогом,

создавшим вечности каркас;

а где начало иль исход?..

Я сам пока времён и правил

к своим скитаньям не прибавил:

глубок и долог небосвод!

Не тлеют наши письмена,

навек не исчезают души,

но каждый раз врата — всё уже.

И выше, выше имена.

***

Стволы осин ещё туги и голы,

едва качает ветер кроны их,

весь мир, как будто двоечник, притих,

шагнув к пустынным окнам старой школы:

в них — тишина, лишь выйдет иногда

к порогу сторож, чтобы сиротливо

курнуть — воронам и котам на диво, —

еще не стар, а борода седа;

вновь над скамейкой пляшет береста

и горьковато-сладкий привкус дыма

плывёт во дворик еле уловимо —

такая нынче выдалась весна:

ни погулять, ни с другом отдохнуть,

ни заглянуть в фойе кинотеатра,

весна сменила легкокрылость кадра

на скуку дней, иной отмерив путь,

путь напряжённый, долгий, не такой,

каким он многим виделся в начале:

«Мир пошумит и, растворив печали,

все беды снимет быстро, как рукой…»

Но нет, весна сегодня не для нас,

листва и мы — во власти небосвода,

законам дань вновь воздаёт Природа,

не торопясь ведя свой пересказ

о днях былых: чума иль тиф брюшной —

на Землю много насылалось мора,

но каждый раз надежда, иль опора,

иль, может быть, какой-то свет иной

спасал землян — и грешных, и святых,

и тех, кто даже жалок и преступен;

к спасенью путь тогда не слишком труден,

когда начал великих и незлых

познаешь суть и, к миру обратив

лицо и душу, воспаришь отныне

среди глупцов, прочь от своей гордыни,

сквозь облака, несущие мотив,

мотив Творца — единственный, один;

пойми, о друг, своё предназначенье!

А я ловлю вечерних звёзд круженье

и слышу гул, весенний гул осин…

***

Такой апрель: не выходя из дома,

смотрю, как к солнцу тянется трава;

но для меня история знакома:

от мыслей ноет к ночи голова.

…Да, грешен я: переводя Шекспира,

считал, что в прошлом — лютая чума;

теперь моя обычная квартира —

моя защита и моя тюрьма.

Какой-то вирус — что он или кто он?

Мельчайший мир, цепочка РНК,

но без него, наверно, мир не полон —

и не осознан до конца пока.

А каждый миг — наука иль загадка?

Хрупка планета, словно электрон…

Среди страниц лежит моя закладка —

и вечный свет летит со всех сторон!