Илья ЧЕСНОКОВ Полспички

(рассказ)

Это было солнечным апрелем 1992 года. После распада Советского Союза в моём родном Чимкенте только и разговоров было о том, как теперь будет жить и развиваться Казахстан. Товарный голод надвигался быстро и беспощадно обрушивался на людей. В ходу были ещё советские рубли и копейки. Мой папа работал, как и раньше, слесарем на фабрике, а мама продавцом в хлебном отделе продуктового магазина «Колос». Товарооборот в хорошие времена был в магазине всегда огромен. Но наступили девяностые и всё изменилось.

Я только вернулся из института и начал разуваться, как вдруг зазвонил телефон. В трубке зазвучал тревожный голос мамы:

— Сынок, приезжай быстрее в магазин. Здесь такое творится!.. Напиши записку папе.

У дверей магазина стояла толпа людей, хаотично раскачивающаяся из стороны в сторону. Из неё вылетали крики и ругательства. Над людьми повисла гнетущая тревожность. Я обошёл толпу и стремительно вбежал на террасу со стороны служебного входа.

То, что я увидел, поразило меня, как молния. Весь торговый зал был туго набит людьми, толкающимися, орущими и хватающими хлеб. Передо мной оказалась стена спин и затылков, двигающихся в разных направлениях. В нос ударил запах свежего хлеба и чего-то кислого и пропотевшего.

— Мама, я здесь. Где ты? — закричал я поверх голов, в сторону двери.

— Сынок, я за кассой! Двигайся ко мне.

И я начал двигаться. Протискиваться сквозь плотно прижатых друг к другу людей было непросто. Мне это быстро надоело, и я прокричал:

— Дорогу! Дорогу!.. Свежая краска!

Люди на какое-то мгновение замерли, осматриваясь вокруг. Я быстро пробрался к кассе.

— Что делать надо?

— Держи кассу! Они двигают её.

Народ наседал и, как бы ни старался регулировать движение входящих в отдел и выходящих из него, я постепенно сдвигался то к стене, то к кассе.

— Мама, крикнул я, —где Вася, рабочий? Почему он не помогает?

— Я не знаю, — долетели до меня её слова, утопая в разноязыком многоголосье,— наверное, в соседнем отделе.

Соседним отделом был вино-водочный. Я приподнялся на цыпочки и, приложив ладони ко рту, изо всех сил крикнул:

— Вася! Василий!..

Из глубины вынырнуло несколько голов, но явно не Васиных.Сжав кулаки и сверкая глазами, я крикнул в толпу:

— Выстраиваемся в очередь! Встали по одному! Заранее готовим деньги и без сдачи! Не отвлекайте продавца!

Вдруг я почувствовал чью-то руку на своём плече и тут же обернулся. За мной стоял, покачиваясь, Вася. Это был мужчина лет сорока, сорока пяти трудноопределимой национальности, в помятом комбинезоне бутылочного цвета.

— Ты пьян, что ли? — крикнул я ему в лицо.

— Нет, —отшатнулся он от меня. — А что, собственно, случилось? Я был в соседнем отделе, помогал расставлять бутылки.

Я понял, что Вася ничем сейчас нам не поможет, отвернулся от него и продолжил сдерживать людей у кассы. Касса двигалась, как живая, словно было землетрясение в отдельно взятом магазине. Было уже половина шестого. Люди возвращались с работы и сразу шли в магазин. В это время начались перебои поставок хлеба в магазины города. Другие же продукты также стали пропадать с прилавков.

Я повернул голову к кассе и крикнул:

— Мама, а где твоя помощница, Нурия?

— Она сейчас должна прийти на смену. Ждём машину с товаром. Она будет принимать хлеб. Привезут триста серого хлеба и двести батонов белого.

Мимо окон магазина проехала будка «НАН»¹ и остановилась у заднего входа магазина. Одновременно с этим из приёмочного отдела выглянуло заспанное лицо Нурии. Продавщице было на вид около тридцати лет. В её располневшей фигуре виделось безмятежное спокойствие и равнодушие к происходящему.

Она, протерев глаза и прикрыв ладонью рот, сонным голосом визгливо выпалила:

— Лидия Дмитриевна! Хлеб привезли! Принимать?

— Принимай, пересчитай внимательно, прими документы и распишись — крикнула в ответ мама, не отрываясь от работы.

Мне срочно нужно было найти Василия, и я отправился к соседнему отделу. Тот, из-за угла заметив моё появление, наклонил голову и хотел было уже скрыться в дверях.

— Василий, туру²! — требовательным голосом скомандовал я.

Тот резко развернулся, подошёл ко мне вплотную и, вытирая пальцами уголки губ, проскрипел:

— Да знаю я, знаю, что машина приехала. Сейчас вот только товарищам руку пожму…

— Василий! —я грозно придвинулся к нему и схватил его за рукав.

— Всё, иду, иду.

И, грустно улыбнувшись, он обернулся на закрытые двери соседнего отдела, откуда доносилось звяканье посуды, и облизнулся.

Приёмка хлеба началась энергично, но продолжалась она совсем не долго. Уже через несколько минут из приёмочного отдела высунулась голова Васи и, обращаясь к маме, прокричала:

— Командир, товар приняли! Сто штук хлеба и сто штук белого батона. Накладные на столе. Водила уехал в другой магазин. Когда будет новый завоз, не знает.

Нурия начала неспешно раскладывать булки по полкам и поправлять ценники. Люди, не выдерживая её медлительности, стали выхватывать батоны, просунув руки сквозь полки, прямо из её рук.

Услышав о недопоставке хлеба, толпа с новой силой взорвалась: «Нан жок³!» «Хлеба не хватит!», «Нас обманули!», «Припрятали хлеб себе!», «Будем жаловаться!». Ко мне присоединился Василий. Я поставил его в проходе, а сам направился к кассе на помощь маме. Пробираясь сквозь людей, я услышал за спиной голос отца:

— Сынок! Куда мне идти? Я ничего не вижу.

— Папа, иди к проходу, к Васе. Держите оборону!

Отец, уставший после смены, натянув на брови потёртую кожаную фуражку, глубоко вздохнул и рванул в толпу:

— А ну посторонись! Зашибу!

Вдруг из центра толпы раздался крик:

— Бабке плохо!

Я приподнялся и разглядел, как в центре зала образовалась воронка из десятка согнувшихся спин. Её подхватили под руки, оттащили подальше из эпицентра событий к окну и прислонили спиной к батарее.

По мере того, как постепенно заканчивался хлеб на полках, у мамы в кассе заканчивалась мелочь. Окидывая взглядом весь торговый зал, она обратилась ко всем покупателям:

— Товарищи! Мелочи для сдачи нет. Готовьте, пожалуйста, деньги под расчёт. Соблюдайте порядок и тишину.

Люди тут же углубились в свои карманы, кошельки и сумочки.

У кассы, обняв два батона правой рукой, оказалась высокая женщина мощного телосложения. На голове у неё красовалась высокая причёска из которой торчали заколки. Она протянула мятую купюру вперёд и пробасила:

— Вот мои деньги за товар. Дайте мне сдачу копейка в копейку.

—А помельче у вас нет? — на всякий случай спросила продавец.

—Нет! — язвительно выдавила женщина, — Вы должны иметь мелочь для сдачи, чтобы рассчитаться с покупателем.

— Возьмёте сдачу спичками?

Поддавливаемая толпой то справа, то слева, женщина была похожа на качающийся пароход. Люди стали возмущаться:

— Да отдайте же вы ей эту сдачу! Хоть спичками, хоть птичками, хоть чем!

Продавец крикнула в толпу:

— Кто готов сдачу взять спичками вместо денег встаньте к кассе, а те, кто хочет получить сдачу деньгами, отойдите в сторону и ждите, когда мелочь появится. Учитывая сложившееся положение, буду выдавать вместо двух копеек одну спичку, а вместо рубля одну коробку спичек. Иначе не получается!

В эти дни в торговле были перебои почти на всё. И на спички тоже.

Я подошёл, достал коробки и начал подавать их маме в раскрытом виде.

Люди хватали спички, кидая их в ту же сумку, куда и хлеб. С видом победителя они выползали из объятий толпы и, глотая на ходу слюну, устремлялись к выходу. Я, папа и Василий могли немного отдохнуть.

Отдохнув, старушка продвинулась к кассе. Она внимательно пересчитала сдачу. Зажав в сухощавой ладошке монеты и подняв небесной голубизны глаза, старушка плачущим голосом произнесла:

— Что же ты, дочка, меня обманываешь! Я всё просчитала. Ты мне должна вернуть три копейки, а даёшь только одну спичку. А где ещё одна?

— Бабушка, — ответила мама — возьмите ещё одну спичку и не задерживайте людей.

— Нет уж, дорогая моя. Мне чужого не надо! Я за правду стою, за честность! Ломай спичку пополам и отдай мне половину!

—А зачем вам половина спички? — улыбаясь спросила мама.

— Из принципа, доченька! Из принципа! Ломай, говорю и дело с концом.

За старушкой горой возвышался мужчина. Он был одет в чёрный костюм и белую рубашку, на которой красовался галстук в горошек. В руке он держал пухлый коричневый портфель, застёгнутый двумя широкими ремнями. На его голову была нанизана фетровая шляпа до самых бровей. По его щекам и подбородку катился пот, огибая ещё не состарившийся рельеф лица. Мужчина, чётко выговаривая каждое слово, произнёс:

— Позвольте, позвольте! Мне тоже нужна будет сдача в три копейки. И что же, извольте мне ответить, я получу? Полторы спички?

Из толпы подал голос Вася:

— Мужик! Ты что копаешься? Тебе полторашку и старухе полторашку. И все довольны! Двигай корпусом на выход. Как Днепрогэс перегородил здесь народный поток. Дышать уже нечем.

Старушка, быстро сообразив, что к чему, протянула руки к продавщице:

— Давай, дочка, быстрее спички мои. Но мне половинку спички с головкой. Мне с головкой, так как я раньше этого подошла.

Мама поломала спичку и протянула ей одну целую и половинку с головкой. Старушка быстро засунула спички в карман кофты, надгрызенную булку кинула в сумку и, прихрамывая, засеменила вперёд.

Мужчина, зажав свою огромную ладонь со спичками, округлил глаза и завизжал фальцетом:

— Это что же получается? Меня обставили? Это старухе с головкой, а мне без головки? Я требую справедливости и уважения к покупателю!

Мужчина стал похож на горную вершину при землетрясении.

— Я найду на вас управу, — загрохотала вершина, не упуская из виду удаляющуюся старушку.

Вася, держась за живот от смеха, прыснул:

— Мужик, ты сперва со своей головкой разберись. Каждому по головке не получится! Тебе достался холостой патрон! Старуха, ковыляй быстрее, а то эта гора тебя сейчас раздавит!

Весь хлебный отдел взорвался от хохота. Мужчина, расстегнув пиджак, пустился вдогонку за старушкой:

— Товарищ бабушка! Бабуля! Остановитесь! Давайте найдём компромисс. Я хочу вам предложить…

Что хотел предложить эта горная вершина в шляпе пожилой женщине, мы так и не узнали. Нам было уже не до этого. Потому что Нурия, высунувшись из-за занавески и поправляя причёску, рявкнула на весь зал:

— Машина приехала! Хлеб привезли!

И все, находящиеся в зале, разом грохнули: «Ура!», «Победа!». Все начали жать друг другу руки и обниматься. Нервное напряжение мигом спало. Вася обнял моего отца и начал его целовать, вытирая слёзы.

Мама, защёлкнув кассу, сказала:

— Нурия, садись за кассу. Я сама хлеб приму.

Устало облокотившись на стол,она выдохнула:

— Выручка сегодня будет что надо!

Мы с папой быстро направились к запасному выходу помогать маме и Василию в выгрузке долгожданного хлеба. И только тут я вспомнил о записке, которую должен был написать папе.

— Пап, а как ты узнал, что нужно срочно ехать к маме?

— А мне позвонил мой товарищ по хору, Соловей. Он в этом доме живёт. Он зашёл за хлебом, увидел то, что здесь творится и сразу позвонил нам домой. Хорошо, что меня не перевели сегодня на вторую смену.

Уже в троллейбусе, как бы очнувшись, я спросил:

— Мама, а ты домой то хлеб взяла?

Ответом была нежная и усталая улыбка.

1.Хлеб

2.Стоять!

3.Хлеба нет!