Татьяна ЛИВАНОВА. Грани круга. Воспоминания (продолжения).
Глава 3
Учительница и ученица — одного роду-племени
Сколько ж их было, таких историй!
Я безмерно рада, что записанный мной рассказ бабушки был при её жизни опубликован в районной газете под заголовком «Учительница школьная моя»:
«Посёлок давно уже не спит. Повсюду хлопанье калиток, движение, голоса. Хозяевами улиц в это время становятся ребята с портфелями, папками, книжками. Школа приветливо поблёскивает чистыми окнами в голубых наличниках.
Во дворе, как всегда перед началом занятий, беспорядочная ребячья суматоха. Играют в «классики» или в «вышибальный мяч», прыгают через скакалку, неутомимо догоняют друг друга; ребята, считающие себя повзрослей и посолидней, чинно беседуют в менее шумном уголке — на обширном школьном крыльце с козырьком либо на солнечной завалинке в пришкольном садочке; старшеклассницы прохаживаются под ручку, обсуждая своё «самое-самое», насущное, наиважнейшее...
Торопливо идёт в этой предурочной сутолоке седенькая, чуть сгорбленная женщина в лакированных туфельках на широком каблучке, в кружевной накидке на волосах. В сумке — стопка тетрадей. Улыбается. На крыльце, чуточку задержавшись у перил, приветственно кивает притихшим, было, ученикам. Добрые морщинки сбежались вокруг глаз, а в них задорные огоньки перемешиваются с присущей учительнице обеспокоенностью. Кем и какими людьми станут эти ребятишки, такие шумливые и непоседливые и такие разные в отдельности? Как сложится их судьба? Что у них впереди? Только бы не проглядеть — чтобы ни один не оступился, не растерялся, не запутался в сложностях жизни...
В памяти всплыл давний случай, многими не забытый до сих пор. Незнакомая учительница, с мужем инженером и двумя дочками, приехала в посёлок. Люди вопрошающе и внимательно приглядывались: каждый приезжий — загадка и, чтобы признать в нём своего, нужно его понять, узнать как следует, увидеть в деле.
Наступила осень — пора поздней ягоды брусники, грибов и начала учёбы в школе. Как и все учителя, Мария Александровна давала уроки, готовила концерты художественной самодеятельности, оставалась с ребятами после уроков на дополнительные или кружковские занятия, проводила родительские собрания. Учительница как учительница, да и ребята как ребята…
Но стали вдруг в школьной раздевалке исчезать то деньги, то шарфики, то варежки. Дело дошло до того, что даже в «учительской» обнаруживались пропажи…
Когда уличили Колю Никанова в краже, он не признался в своих поступках, продолжая идти неверной дорожкой. Ему угрожали исключение из школы, неприятные последствия.
Мальчик озлобился, начал дерзить, ни с кем не разговаривал. Но порой можно было заметить, как в его всегда опущенных глазах мелькало что-то жалобное, не по-детски серьёзное, вопрошающее. И очень жадно тянулся он к знаниям, хотя нередко не в чем было бежать в школу: отца у Коли не было, а у матери на руках ещё двое.
«Нет, мальчик не плохой. Это из-за нужды. Надо чем-то встряхнуть его, изменить его жизнь и взгляды окружающих на него», — думала Мария Александровна.
И она решилась. Как раз в это время в школе открыли магазин мелких учебных принадлежностей и буфет без продавца. Это было ново, необычно. Требовалось назначить из учащихся ответственного за куплю-продажу. Мария Александровна выбрала Колю Никанова.
— Его? Да вы же разоритесь с ним!
— Он всё перетаскает! Опустошит, — отговаривал кое-кто из преподавателей.
Она решила не колеблясь. Когда сообщила об этом парнишке, тот побледнел и даже отступил назад.
— Меня? Ответственным?! — осевшим голосишкой.
– Да, тебя, — не отводя от него глаз, ответила Мария Александровна. — Будешь на каждой школьной перемене открывать магазин-буфет, а ребята будут брать, что кому надо, сами отсчитывать деньги в специальный ящичек. Твоя задача — помогать им, особенно малышам. Раз в неделю станешь отчитываться передо мной. Если что не понятно будет, обращайся за советом: всегда помогу.
«Поверила! Поверила мне? Неужели я не такой уж плохой? Нет, теперь никто не посмеет меня назвать вором. Я ещё им докажу…»
Увидев на другой день, как Коля тщательно подготавливал всё для продажи, ребята удивлённо и с сомнением перешёптывались, переглядывались. Сомневались в этой затее многие учителя.
Только Колю, действительно, словно подменили. Он будто повзрослел, стал выше ростом. Глаза смотрели открыто и ясно. А на шее алел выглаженный пионерский галстук, который давно уж не носил парнишка. К прошлому он никогда больше не возвращался.
Таким сделало его доверие человека: человека, учащего знаниям, а ещё — добру, честности, справедливости.
У Марии Александровны Паршиной хранится пожелтевший от времени листок бумаги, исписанный строгим мужским почерком. «Дорогая Мария Александровна. Спасибо Вам, родная моя учительница, за всё хорошее. За то, что Вы увидели во мне человека и убедили в этом меня. За то, что людям в глаза смотрю спокойно и прямо. Спасибо Вам. Николай Н.»
И не только Николай пишет своей учительнице. Со всех концов страны летят письма, открытки от бывших учеников: ныне врачей, рабочих, инженеров, лётчиков, учителей, военнослужащих, солдат срочной службы… Иные письма читает она, прослезившись, и как священны эти слёзы гордости за своих питомцев, сознания нужной и полезно прожитой жизни, недаром потраченных трудов, времени, терпения…
Живёт в посёлке женщина, обыкновенная, ничем особенно не приметная. А каждый при встрече почтительно склоняет перед ней голову, благодарно улыбается, приходит поделиться самым сокровенным. И в этом — человеческая признательность, привязанность, уважение, огромное тысячеустное и тысячекратное «Спасибо, учительница школьная моя!»
Август 1966. Кужеры».
И вот ещё. Совсем недавно, осенью 2016-го, на интернет-сайте «Одноклассники» в интереснейших воспоминаниях бывшей выпускницы Кужерской средней школы Ольги (Ляли) Ивановой-Никитиной (Ольги Никитаас по псевдониму в соцсети), вторым домом которой стал украинский Днепропетровск, я нашла дорогие мне строки. Привожу их полностью: «Вспомнился мне такой случай, связанный с Марией Александровной Паршиной. Это было где-то в 1953 году, весной. Мария Александровна преподавала тогда у нас русский язык и литературу. У меня дома произошел впервые конфликт с мамой. (Мама автора этих воспоминаний — заведующая Кужерской столовой Клавдия Сергеевна Иванова, приятельница моей бабушки. Помню, мы частенько обедали с бабушкой в столовой. И всегда улыбчивое внимательное лицо Клавдии Сергеевны отлично помню! — примеч. автора книги, Т. К. Ливановой) Она меня наказала круто ни за что. Много я вытворяла разных проказ, но в данном конкретном случае я была совершенно не виновата. Эта обида на многие годы ранила мою душу. Через много лет моя любимая, тяжелобольная мама раскаивалась в совершенном поступке. Она тоже помнила о нем всю свою жизнь. А тогда я не в силах была победить глубоко во мне засевшую обиду и решила написать письмо своему брату, что и сделала в середине тетрадки по русскому языку. Письмо я не закончила, решив, что допишу потом. А на следующий день Мария Александровна Паршина проводила в нашем классе диктант, и я написала его в тетрадке с письмом. Только вечером сообразила, что натворила. Я попросила свою двоюродную сестру Аню Кудрину пойти вместе со мной к Марии Александровне Паршиной, чтобы выдернуть из середины тетради это письмо. Мы страшно боялись и стеснялись.
Но Мария Александровна очень приветливо нас встретила, выслушала и успокоила, что еще тетради не открывала. Нашла мою тетрадь, дала ее мне. Я тут же вытащила свое письмо, и мы уже хотели уходить, но она нас не отпустила, усадила за стол, о чем-то долго и по-простому с нами беседовала. Рядом с ней крутилась маленькая девочка — внучка, которая с ней жила — Таня. И тут Мария Александровна показала альбом с рисунками Тани. Я тоже увлекалась рисованием, но была поражена мастерством этой шестилетней малышки. Очень правильно, я бы сказала — профессионально весь альбом был изрисован лошадиными головами и вообще конями во всех позах. Это были не перерисовки — это были нарисованы лошади по памяти. Чудо какое-то!
На второй день мы шли с Анной мимо раймага, и вдруг меня Анна тычет в бок и говорит:
— Смотри!
Я смотрю и вижу, возле магазина стоит запряженная лошадь, а перед её мордой стоит Таня. Надо было видеть лицо этой девочки — это был восторг, восхищение, особенно глаза — они сияли, светились. Когда кучер стал разворачивать лошадь, чтобы уехать, Таня все время забегала вперед, не отводя от лошади своего восхищенного взгляда. И сейчас я встречаю в интернете фотографии Танечки Ливановой с её семьей, с внуками, а рядом с ними лошади, лошади или как правильно — кони, кони. И книги написаны ею о лошадях. Это редкое счастье — найти свое предназначение. Хочется пожелать ей удачи там, где она себя нашла!»
***
Мария Александровна Паршина, живя в Кужерах, проработала на ниве образования, в Кужерской средней школе и в районо, ровно 40 лет. Да на Вологодчине –10 лет. Итого — полвека! Отличник народного просвещения, она была награждена правительственными наградами, удостоена звания Заслуженной учительницы Марийской АССР. Принимала участие в праздновании 100-летия Кужерской школы в июне 1968 года. Не стало её в конце апреля 1969-го, в Башкирии, куда она переехала к старшей дочери, то есть к моей матери, где и двух лет не выдержала разлуку со ставшим ей родным посёлком Кужеры и близкими ей там по духу людьми.
Дедушка, Михаил Андреевич Паршин, похоронен в феврале 1949 года в Кужерах, рядом с младшим их сыночком Адиком, ушедшим ещё в младенчестве. Сосны на старом кладбище, в посёлке, много о моём дедушке и о его семье могут рассказать. И, наверное, рассказывают окрест на их собственном тайном языке.
Кладбище до сих пор сохранилось. И я, побывав в Кужерах в 2005, 2009, 2011 годах, с трепетом и непоправимой грустью навещала запомнившееся с детства место под старыми соснами...
Продолжение следует…
