Валентина ЕРОФЕЕВА. Счастливое притяженье.

***

Поэт — ума лишённый человек.

Он равен воздуху над крышей,

Босой земле и ощущеньям свыше.

Поэт — ума лишённый человек.

А вы — разумны и великодушны,

Спокойны в меру, в меру же важны.

И ваши руки, ваши души

Необходимы всем, нужны.

Своим покоем и доверьем силе,

Своей простой, нормальной красотой

Вы уважение — не заслужили —

Завоевали крепкою рукой.

Но не обидьте святости доверья

Безумца, возомнившего себя

Распахнутою в небо дверью,

К которой приглашает вас, любя.

***

Андрею

Болящей нищенкой пристроюсь на крыльце —

Под мрамор — привокзального буфета.

Бедовая головушка в кольце

Тугом забот — без плата и берета

Мигреневой тоскою перегрета.

И град старинный, степью и луной

Навечно впаянный во плоть и душу,

Прощально пахнет привокзальной стужей,

Бессонницей и строгостью людской,

Да юношей в тельняшке, надо мной

Склонившимся — помочь советом.

Ах, милый мой, спасибо за глаза,

Тревожные и ждущие ответа.

Мне хорошо, мой друг, как всем поэтам,

Бездомным нищим, ждущим конца света,

Влюбленным, отпустившим тормоза,

И к гибели несущимся кометам…

Мне хорошо, мой друг! Прости за это.

***

Моя река так глубока,

Так широка, так высока —

Своими берегами.

И так быстра, и так длинна —

Весь мир опутала она

Беспечными руками.

Начало ей в душе моей

Мотивом вольности степей

И леса дуновеньем.

В них рождена, защищена,

Навечно свету отдана

Чрез морок и мученья.

Моя река так глубока,

Так широка, так высока —

Своими берегами…

Но берег мой — порос травой,

А твой — скалистый и крутой,

И — пропасть между нами.

***

Уходит боль из правого виска,

И мир теплеет.

Новорождённо чистая доска

Восторгом млеет,

Предчувствуя каракули любви —

Весенней блажи.

Неважно чьи — чужие иль свои,

Почти неважно.

И тесный мир притянут и объят

Души распахом.

Немного жаль, что все, конечно, спят,

И не услышат ахов

По поводу спирального витка

И обновленья…

Лишь на закате — тлеют облака

Тоской смятенья.

***

Воспалённая горе-головушка,

Раскалённая горе-головушка,

Дай прижмусь я к тебе прохладою,

Дай себя, мой свет, я порадую

Тяжко-страстным прикосновением,

Ветра лёгкого дуновением

С губ моих на твои виски:

Пусть враги твои перемрут с тоски,

Силой крепкою расцветут друзья,

А любимою — буду только я.

***

Ушла туда, куда должна уйти,

Где предначертанность и куст терновый,

И от болотной зыбкости пути

Лишь желтоцвет вдали большеголовый

Сияет глазом на прощанье мне.

Не буду больше — разве что во сне —

Так маяться чужими именами

И плакать в ночь усталыми слезами

О том последнем — или первом — дне.

РОДИНА

Ты деревня моя, деревушка,

Может, бабушка мне на ушко

Нашептала привороженье

О счастливом твоем притяженье.

Нашептала, напела в песнях,

Что ведь мир-то всё так же тесен,

И хочу, не хочу ли того я,

Всё расстроенное — настрою,

Всё уснувшее — разбужу.

И вернусь к той любви, к той печали,

К тому счастью, которым венчали

С колыбели меня, с рожденья.

Здравствуй надолго, возрожденье!

***

Истончился берёзовый запах

И впитался парною землёй.

И так хочется плакать-не плакать

Сладко-горькой счастливой слезой.

В этой странной и призрачной смуте,

Вдруг нахлынувшей с маревом дня,

Всё смешалось и как в первопутье

Увлекло, подхватило меня.

И внесло в это дивное небо,

В этот лес, в это море тепла.

И никто здесь, наверное, не был,

Только я — буду здесь, и была…

***

Несуетная тишь, невиданная гладь,

Быть может, даже Божья благодать

Намоленного домика

вдруг снизошли ко мне,

И тени мягкие колышутся в окне,

Чтоб тайной росчерка улечься на ковёр

И воскресить забытое с тех пор,

Как помню я себя.

А время, ненавидя и любя,

Раскручивает звёздную спираль,

Но не уходит по привычке вдаль

По проторённо Млечному Пути,

А медлит, медлит — не спешит уйти.

И зависает вдруг над головой,

Стирая грань меж счастьем и бедой,

Ушедшим и стремящимся ко мне,

Дождём скользящим шелестит в окне,

Врачуя искажения души, —

Пред вечностью блаженной не спешит.