Александр БЫВШЕВ. Дороге русской нет конца.

БЕРЕЗОВАЯ РОЩА

О чем грустишь, березовая роща?

Какая дума тяготит твой ум?

Гляжу на свет сквозь крон цветущих толщу

И в твой зеленый вслушиваюсь шум.

Встревоженно ты шелестишь листвою,

Спеша всю душу мне открыть опять.

И я качаю тоже головою,

Не в силах мысли горькие унять.

Здесь на Руси печалям нет предела...

Давай в тиши, родная, постоим.

А всё, о чем поведать ты хотела,

Пойму и так я по слезам твоим.

***

Окрашены небесной синью

Верхушки стареньких осин...

С тревогой вечной за Россию

Средь росных трав стою один.

И в эту даль гляжу до боли.

Ищу ответ на свой вопрос.

Полынью горькой пахнет поле.

И всё вокруг дрожит от слез...

За светом тьма идет по следу.

И сколько небо не проси,

Покоя не было и нету

На неприкаянной Руси.

ОТВЕРЖЕННЫЕ

Неусыпная боль, алкоголь...

Медный грошик к ногам звонко скачет.

Вдоволь горя хлебнув, только голь

Перекатная знает, что значит

Эту чашу испить, когда путь

Лишь один — выйти с кружкой на паперть.

И не страшно рукою махнуть

И на жизни своей крест поставить.

ИСПОВЕДЬ ПРОВИНЦИАЛА

Уехать из Богом забытой деревни,

Зажить бы в каком-нибудь городе Эн,

Где между домами теснятся деревья

И слово у всех на устах «бизнесмен».

И там поспевать за коммерческим веком,

Рассчитывать каждый свой шаг по уму

И чувствовать новым себя человеком,

Так быстро познавшим здесь цену всему...

Но только куда от земли этой деться,

Где вкусен, как прежде, березовый сок,

Где бойко прошло босоногое детство,

Где я до сих пор для старушек «сынок»?

***

Сидит дед на завалинке.

Вся борода бела.

Треух, фуфайка, валенки —

Вот и зима пришла.

Уж за плечами уйма лет.

Дед курит самосад.

Свою он думу думает

И смотрит на закат.

«Давно пора направо нам...» —

Печально шутит вслух...

А с неба белым саваном

Ложится снежный пух.

СЛЕПОЙ

Слепому показалось, что он видит,

Как яркий свет одолевает тьму.

«Нет, не надейся — ничего не выйдет!» —

Жестоко кто-то бросил вслед ему.

И день погас. Но вера остается.

Глядят печально лики-образа...

А по ночам он ясно видел солнце,

Закрыв огнем сожженные глаза.

***

Солнце плавало в купели,

Тек ручей, капели пели,

Птиц заливистая трель,

Как волшебная свирель,

На округу всю звенела.

Кошка бок на солнце грела,

Дети бегали гурьбой,

Шла старушка за водой.

Древний дед глядел куда-то

Грустно и подслеповато.

Даль. Небес голубизна...

Сорок первый год. Весна.

РАССКАЗ РОВЕСНИКА ВОЙНЫ

Сосед с войны вернулся.

В саду погладил ель.

Малец лицом уткнулся

В потертую шинель.

Солдат прижал супругу

К наградам горячо,

Единственную руку

Кладя ей на плечо.

Малыш рукав потрогал:

«Папуль, а где она?»

Вздохнул тот у порога:

«Война, сынок, война...»

Сельчане. Стол. Расспросы.

За павших — вновь до дна.

И все, глотая слезы,

Шептали: «Да, война...»

А вскоре дядю Жору

Зарыли у сосны...

Мне шел уже в ту пору

Четвертый год... войны.

КРЕСТНЫЙ ПУТЬ

Как замершие часовые,

Стоят, маяча впереди,

Столбы России верстовые

На страже крестного пути.

В глазах темнеет от мельканий:

Огни, колёса, тень гонца —

Всё скроется за далью дальней.

Дороге русской нет конца.

И нет вовек предела грусти,

Что горло перехватит вдруг,

Когда ты растревожен Русью

И мыслей полон, а вокруг

Нет ни души — лишь пыль да поле.

А над тобою россыпь звёзд...

И всё — на полшага от боли.

И так недалеко до слёз.

ХРАМЫ РОССИИ

Нас в такие бросает изломы...

Плачет свечка: «Спаси их, спаси!»

Куполов золотые шеломы

Век за веком встают на Руси.

Над просторами полный тревоги

Колокольный разносится звон.

Как пред Господом все мы убоги!

Зло нас пробует с разных сторон.

Одолеть как непросто Мамону.

И с печалью о каждой душе

Стойко держат они оборону

На последнем своем рубеже.