Аркадий МАКАРОВ. Как жжется пламень жизни!

ОБЩЕЖИТИЕ НА МОРШАНСКОМ ШОССЕ

Г. Сокрушаеву

Проживал здесь народец отпетый,

Заводской и фабричный народ…

Городская окраина, где ты?

От железных ворот — поворот!

Мне встречаться с тобой расхотелось.

Что ж над памятью сердцем стенать?!

А, бывало, смеялось и пелось

В этих нищих барачных стенах.

Эти стены мне снятся и снятся,

Застят свет, громоздясь по ночам.

Неудачное место для счастья,

Но мы счастливы были и там.

Ни почём не уйти от погони

Тех годов, где твои и мои…

Юность мчится в горящем вагоне,

И нельзя повернуть с колеи.

ОТРАЖЕНИЕ В РЕКЕ

Полдневное солнышко с пыла

И с жара блестит, как слюда,

Где гладью зеркальной застыла,

Упавшая навзничь вода.

Вот луг… Вот последние кони…

Вот ласточкин бег под водой…

Лечу, сопрягая ладони,

Я в этот простор голубой.

***

Дай воды колодезной напиться.

Коротка полуденная тень,

Девочка, подросток, выпускница —

Два ведра наполненные всклень.

Я у дома сяду на порожек.

Воробьи купаются в золе.

Глухомань. Зелёный подорожник.

Крепкий дух нагретых тополей.

Что же ты?.. Что теребишь руками

Поясок плетеный у бедра?

Дай припасть горячими губами

К жестяному ободу ведра.

Наклонившись, вижу дорогое —

Там, где дно сужается в кольцо,

Не твоё качается, другое —

Временем размытое лицо.

Зубы ломит светлая водица…

С той, другою был и я знаком.

Девочка… Подросток… Выпускница…

Молоко и мёд под языком.

ХЛЕБ

Поле, русское поле…

Я твой тонкий колосок…

Из песни

Подсекли.

Потом обмолотили.

Под давильню сунула рука…

Становой хребет переломили.

Перетёрли.

Сделалась мука.

Подзавяз —

В мешках угрюмых тесно.

По путям-дорогам повезли.

Для того чтоб приготовить тесто,

В мелком сите сеяли-трясли.

Замесили, сдабривая солью.

С головой накрыли — подожди!

Сгладили тяжёлою ладонью.

Посадили.

В печке обожгли.

Вынули.

Водицею умыли.

Полон короб хлебушка внакид…

Кумачову скатерть расстелили.

И за стол уселись едоки.

ТАМБОВСКИЕ ВОЛКИ

Вперёд и дальше! — путь необозримый.

Оглянешься — проходит жизнь сама…

Сквозь сетку дней вдруг пролетели мимо

Родимый дом и детство, и зима.

По льду окна пурги морозный скрежет.

Как одиноко и тоскливо мне!

Собак в деревне волки перережут,

И станут ночи глуше и длинней.

За старой бойней слышу, содрогаясь,

Невыразимый голос нутряной.

Замрёт пугливо в огороде заяц —

Комочек плоти трепетно-живой.

О ком скорбят безжалостные твари?

Протяжным зыком челюсти свело.

Луны обломок в дымчатой оправе

Сквозь снежное мерцает полотно.

На сто замков ночь затворила двери.

Молчит сверчок — запечный соловей.

И воем душу надрывают звери,

Ещё не зная участи своей.

ИРКУТСКАЯ ОБЛАСТЬ, СТАНЦИЯ МОМЫРЬ

…сибирской дальней стороной…

Из песни

Вот что-то нашло, набежало,

Наехало — просто невмочь…

Царапают звёзды ежами

Глухую морозную ночь.

И там, средь космической пыли,

Блуждает Отечества дым…

Во чреве суровой Сибири

Я снегом скриплю жестяным.

Я голоден, зол, как собака!

С горящим, как факел, лицом.

А месяц над крышей барака

Весёлым висит леденцом.

Граница меж светом и тенью —

У каждого свой интерес…

Кромсаю иркутскую землю,

Тяжёлый и горький замес.

Копавшие горы златые,

В бесчестье принявшие смерть,

Шеренгами шли и в затылок

Сюда, в эту мёрзлую твердь.

И слышно, и слышно доныне

Сквозь стоны, проклятья и мат —

Стучат кулаки ледяные,

Железные цепи гремят.

В ИЗБЕ

Здесь тишина закладывает уши.

Листом последним осень отцвела.

Провалом окон смотрит прямо в душу

Опустошённость русского села.

Стою в избе над памятью и болью.

Надежды где? Где молодость? Где мать?

Небритый кактус на окне ладонью

Прощальный луч пытается поймать.

В огне заката неизбежность ночи,

И что ещё грядущее таит?..

Отец, отец, твои глаза пророчат,

Что нам с тобой разлука предстоит.

Ложится в землю медленное солнце.

Ещё мгновенье — и уйдёт навек…

Что смотришь так в померкшее оконце?

О чём молчишь, приезжий человек?

НА СМЕРТЬ ОТЦА

Ладья у скорбного причала.

А вкруг — соседи и родня…

Над восковой свечой печали

Трепещет бабочка огня.

Отыщет смерть свою причину…

Еще мгновение, и вот

Ладья опустится в пучину

Невыносимо чёрных вод.

Родные тихо причитали.

Я не узнал в лицо отца!

Верните бабочку печали

В ладони Вечного Творца!

Струна тугая оборвётся.

Слеза мужская солона…

И будет горек вкус сиротства

У поминального вина.

БОЛЬ

Заживёт не скоро рана.

Рот ладонями зажат.

Две звезды в оконной раме

Неприкаянно дрожат.

Ничего не вижу,

только

Небо низкое у лба.

Будет узел там, где тонко…

Продержись ещё судьба!

Две звезды стоят мигучих,

Две слезы моих горючих,

Две текучих…

***

Н.

Спасибо, милая, что ты на свете есть.

Хорош сентябрь, да только не зацвесть

Ни бабочке, ни вербе, ни траве…

Лишь паутинки тают в синеве,

Где — безрассудной девочкой любим —

Я возносился ветреный, как дым.

Наверное, и я был молодым?..

Вьюнок податливый, татарник в чистом поле,

Мне сладко знать, что я в твоей неволе,

Как маятник в разбуженных часах,

Как поцелуй на скомканных устах,

Как одинокий месяц в небесах.

А ты во мне, любимая, во мне!

Как солнца луч, расколотый в волне.

И свет игрив на той волне случайной,

Как норов твой, весёлый и печальный.

…Вот миг один — и нет слезы капризней.

О, Господи! Как жжется пламень жизни!

Когда уйду… Когда закрою двери,

Ты не спеши. Я должен быть уверен,

Что над моей закатною звездою

Стоит любовь, хранимая тобою.