Николай СМИРНОВ. Затерялся я в Русской земле

ПОСЛАННИК

То ли воздух замглел, то ли стали темней

В нашем городе лица прохожих людей,

То ли сердце мое, словно ком земляной...

И куда ни пойду — все старик испитой

В телогрейке, с веревкой в кармане

Предо мною бредет, как в тумане.

Удавиться ли он замышляет,

Или наши грехи обмеряет? —

От собора и до острога —

Как библейский посланник от Бога.

***

Колесо прокатилось, умолкнуло

Звучной радугой с высоты.

Фиолетовые или желтые

Про тебя мне расскажут цветы.

Ты зачем, моя радость, расколота

Тут, за кладбищем, на пустыре?

Фиолетовые или желтые

Все цветы отцветут в сентябре.

Кто тебя, мою песню не спетую,

Разорвал на цветные куски?

Эти желтые и фиолетовые

Лепестки, лепестки, лепестки...

Слово крепкое, где же ты? Тусклые

Сны земли в мои очи глядят.

А во снах у стены-то всё русские

Люди с плачем на пепле сидят.

***

В старой грамоте несколько слов —

Сколько сена четей, да дворов.

Поименно — их ласковый звук...

Он, что глина речная, упруг

И рождает в душе моей ласковый свет

Той деревни, которой уж нет.

Как тепло, хорошо умирать,

Эти несколько слов повторять,

Превращающих в свет нашу курную быль:

Девка Марьица, Флорка-бобыль...

***

Вино вишневое заката

Заледенело над бугром.

Здесь глину не берет лопата —

Могилу рубят топором.

Среди скрипучих, чутких улиц,

Где снег и тени, словно сон,

Иного облики проснулись,

Окликнули со всех сторон.

Я затаюсь. Из бездны синей,

Из этой бездны ледяной,

Что называли мы Россией,

Я промолчу про нас с тобой.

Куда же нас ведут, Оксана?

Чьи тени впереди встают?

Глаза из серого тумана

И шепоты — про страшный суд...

НИЛ СОРСКИЙ

Речка Сорка, избушка да крест...

Среди этих болотистых мест

Толпы помыслов я потопил,

А теперь не осталося сил

Мне во внутренней брани стоять.

Помоги, Богородица-мать!

Вновь встает из болотистых мест,

Обступает меня, словно лес,

И в избушке, и перед крестом

Враг — с моим искаженным лицом.

ЧАСОВНЯ

На старом кладбище, где белой таволги

Дыханье райское цветы хранят,

От охры-матери, подземной радуги

Ведет дороженька в иконный сад.

А там — все гуслицы да песнопения,

В цветной оконнице — горячий звон.

Песков ли кварцевые сновидения

Или кузнечики былых времен?

Играет музыка. Мне — доля царская.

И луч отточенный, как сталь, поет.

И вновь лежу я ниц на насте мартовском —

Татарский клевер мне сквозь грудь цветет.

Мечом ли рублены, копьем ли мечены,

Здесь, души русские, процвел ваш лик:

Цветами в венчиках из бездны вечности

Ваш фиолетовый прорвался крик.

В иконных снах моих идут пустынники,

Сбирают ситскую тугу и кость.

Стоит часовенка в седом пустырнике

И крест задумчивый — немного вкось.

***

Горой овражною к кладбищенской ограде

Метель ползет. Березы при параде —

Все в инее... А к церковке несут

Зеленый гроб с покойником. И тут,

У врат, оставив крышку и венок,

Усопшего закроют на замок.

И там, где брезжит стрельчатая рама,

У алтаря, в ночную тайну храма

Сойдет со стенки Лазарь бледной тенью —

Собрат по тленью мой, по воскресенью.

***

Затерялся я в Русской земле

Угольком в поседевшей золе.

Сколько зверских и ангельских лиц —

Позабыл я, где верх и где низ.

Сколько разных цветов, облаков...

И летит паутинка веков.

Пролетая, заденет лицо

Ее росное серебрецо.

ЭТА НОЧЬ

И метель, как Иуда, вопит,

И фонарь во дворе не горит

В эту ночь неспроста, неспроста —

Эта ночь вспоминает Христа.

Чьи-то колья и чьи-то мечи...

Со Христом ли я в этой ночи?

Или с теми, кто вышел опять

Предавать его и распинать?

ЛАДАНКА

Свет серебристый и голос негаданный:

— Этого пепла не хватит на ладанку.

— Что есть Россия? Вот эта щепоть, —

Так мне во сне объясняет Господь.

Был из села привезен на подводе я.

После расстрела мой труп половодием

В Волгу снесло. И приснился негаданный

Сон мне про пепел, Россию и ладанку.

СВЯТОЙ НИКОЛА

Уж пущен с неба грозный молот,

Народ лукавый! И сейчас

Идет на Русь Святой Никола

Нас отмолить в последний раз.

И колея души уездной

Ему ложится под стопы,

Где нить колхозной и железной

Твоей запуталась судьбы.

Идет, невидим и неведом,

По опустевшим деревням.

Грозит крестом обставшим бедам,

Взалкавшим крови мертвецам.

Уж та исчезнула деревня

И двор сотлел под лебедой,

Где на гулянке образ древний

Его — поруган был тобой.

Уж перепахано то место,

И поле чахлое кругом,

Где ты смеялась: «Я — невеста!

А ты мне будешь женихом!..»

Но все обугленные руки

От образа не отогнуть.

И лишь живая тяжесть муки

Чуть теплит сморщенную грудь.

Страданье ль то любви небесной,

Забава иль соблазна зов —

Все разрешится здесь, у бездны,

На этой тропке у кустов.