Михаил БЫЛЫХ. Иван да Марья. Поэма.

1.Мария

Осенний день дотлел, и луч заката

Уже вдогон лизнул подбрюшье туч.

Скулил по-пёсьи ветер виновато,

И ставень ныл, как коростель скрипуч.

Густеет тьма, но нет в Марии мочи

Поднять себя и затворить огня —

Слетают к ней то прошлой жизни клочья,

То бьёт озноб сегодняшнего дня.

С утра зашлась без роздыха ворона,

Завыла вдруг по-вдовьему труба,

И вот они — без стука, без поклона,

Не оголив голов, не тронув лба:

Степашка-пьянь, но власть, ума палата;

С уезда глаз в помощнички ему;

Винтовки две и с ними два солдата.

Ну, ладно те. Служивые к чему?

Иль от детей и бабы оборона?

Когда на днях кулачили Сазона,

Где сам — медведь, да и сыны под стать,

Пришлось палить в острастку и вязать.

Грузили всех снопами из суслона.

Под корень власть изводит, как чума.

Вперегонки пошли темнеть дома.

А прежний мор? О двадцать первом годе

И вспоминать опасно — нету прав.

Кто в мятеже не сгиб да от расправ,

Пошёл с сумой. Повальный глад в народе

За продразвёрсткой ширился стремглав.

Нет, не забыть тот лютый год Марии —

Двух дочерей забрал он соднова.

Хвала Творцу, что живы остальные,

Спасли тепло, саранки и трава.

Плывут года, синицей дни мелькают.

Она спешит с обедом к мужикам,

А по-над ней барашки синь бодают,

И ветерок котёнком льнёт к ногам.

Вот муж и сын — светлит улыбка лица.

Лоснится пар. И тянется к меже,

Губами ловит травку кобылица —

Из сосунка жерёбая уже!

И так легко, и верится Марии,

Что снова жизнь вернулась на большак —

Ведь поднялись из праха и другие,

Потуже знай затягивай кушак.

Увы, в миру волчицей рыщет злоба,

Добро глядит, как заяц из куста.

Не Бог в чести — безверия хвороба,

И храм, и грудь на выказ — без креста.

***

Они вошли без стука, без поклона,

Не оголив голов, не тронув лба.

Взглянув на них, Мария обречённо

Сама себе сказала: «Не судьба!»

Солдаты вмиг подпёрлись косяками,

Уездный сел с бумагами за стол,

Степан уже шнырял по-за углами,

Обшарил всё и всех троих нашёл:

Девчонок двух, мальца о пятом годе.

Кота ногой с досады подцепил:

— Хозяин где, где парень?

— Знаешь, вроде,

Чего кипишь? Уйми немного пыл.

А память вновь назад звала Марию,

Звала в другой судьбу ломавший год.

Иван сказал однажды:

— Рвём мы выю,

А скоро всё коту под хвост пойдёт.

Впервой тогда Мария увидала,

Как синеву родных до боли глаз

Подёрнул блеск холодного металла,

А глубина печалью налилась.

— Не только хлеб и землю, скот и лопоть,

Отнимут всё: и воздух, и живот.

Уж решено: крестьян как класс ухлопать,

А голытьбу батрачить — за заплот.

Не уцелеть мне с прошлыми грехами,

И вам не жить, оставшись кулаками.

Порушу всё, растаю, словно снег,

А ты с детьми откоротаешь век.

Не для словца, не птицей-пустозвоном,

Не сгоряча, как ошалелый волк,

Он говорил теперь как о решённом,

О чём велся меж ними тайный толк.

Вняла Мария рыбиной в ятови,

Что сеть крепка, что ячея мала.

Всё поняла, и только струйка крови

С её губы прикушенной текла.

Ещё ушла она во чисто поле,

Когда Иван лишал семью добра.

И ветр унял огонь сердечной боли,

Но в косы ей насыпал серебра.

Прощались в ночь, чтоб не мутить народа.

Иван детей перекрестил на сон,

Жене отбил, упав к ногам, поклон,

И долго вслед рыдала непогода.

Свалили год, и в люди сын ушёл.

Навек. В коммунистический котёл.

***

К исходу день. Непрошеные гости

Кончают сыск. Степан кипит от злости.

— Чего кипишь, Степан? Охолони.

Считай и ты со мною вместе дни,

Как муж пропал. Ни слуха, ни привета.

Коль ты людей с того вертаешь света,

Будь милосерд, верни его, верни!

Суров и нем уездный представитель,

И лишь глаза — навыкате агат —

Насквозь сверлят Марию и наряд.

И кто же здесь зачин, кто предводитель?

Сопит Степан. Солдаты сонно бдят.

Пора вершить, чего стоять у стога?

— В колхоз тебя не пустим, и не жди, —

Сказал Степан Марии уж с порога, —

Земли не дам, не сдохните, поди.

А ночь давно перешагнула Камень,

И басом ветр наяривает в медь.

Наотмашь бьёт незакреплённый ставень.

Марию мы на полпути оставим:

Ей до утра в минувшее глядеть.

2.Иван

Когда светило, млея сонно,

Озор проклюнет лишь едва,

Уже к вершине небосклона

Течёт густая синева.

Её, её для глаз Ивана

Синица крала спозаранок.

Об остальном к чему вещать?

У всех крестьян двужильна стать,

Родная мать — земля с тайгою

Да звон печальный под дугою.

Всяк швец и жнец, и книгочей,

Под Богом всяк и всяк ничей.

Любой с хитринкой на дуване.

Мы это всё найдём в Иване…

Мне карих глаз лучи видны —

Какой хозяин без жены?..

Спокон веков велось в народе:

Вершит отцовская лоза.

Но у судьбы в слепой колоде

Два козырных нашлось туза.

Сошла на ложе Божья милость,

И не стерпелось, а слюбилось.

И дети в радость, и труды,

Да близко было до беды.

***

Иван нырнул в ночную непогоду,

Простясь с женой, перекрестив детей.

Теперь уже не ждут о нём вестей,

И угасает память год от году.

Шумит времён спасительная сень,

Но яр костёр, и душ людских поленья

Тридцать седьмой искал по малой тени.

Иван отринул собственную тень.

Святой Войне он отдал дань сынами.

Мария враз истаяла слезами.

А жизнь идёт как воин отставной,

Хромает жизнь. Пока одной ногой.

Уж в деревнях забыт огонь лучины,

Уже огнём дырявят небеса.

Вот полыхнул как знак огонь полынный,

Горит огнём байкальская краса.

Везут гробы из гор Афганистана,

Везут гробы с державною трухой.

И где-то смерть нашла-таки Ивана,

И собралась страна на упокой.

***

Великий век — великие пожары

И велики трясения земли.

Великой кровью дом ломали старый,

Великой кровью новый возвели.

Великий дом в ряду подлунных линий —

Одним маяк, другим возмездья страх.

Исчез он вмиг, как знойный блазн пустыни,

Рыскучий ветр напрасно ищет прах.

Конечно, есть неброские детали:

Была борцов передовая рать,

И, как девицу, догму охраняли,

Но бес богов подначил поменять.

Отлит телец. И вот его из скрыни

На пьедестал влекут ватагой всей.

То не Илья — в космической пустыне

Крушит свои скрижали Моисей.

Свежуют в пуще заживо державу,

Соболью шапку примеряет шут.

Ой, будет пир стервятникам на славу!

А где народ? — ни там его, ни тут.

В раздумья час над выпавшей судьбою

Догадки вдруг мелькнёт тревожный зрак:

Основу, бут, унёс Иван с собою,

И в пустоту обрушился маяк.

Плевать бы мне на всё, что отлетело

И ждёт Суда, утратив пыл и нрав,

Но в тишине скребётся оробело

Сомненья мышь: я прав или не прав?

Скажи Иван: как сутью хлебороба

Учуял ты соотношенье сил,

То сам бежал разверстой пасти гроба

Да жизни свет любимым подарил?

Иль ты тогда, как в ясный день провидел,

Что порвалась связующая нить,

Что русский мир, хотя бы лишь как выдел,

Что лад отцов уже не сохранить?

И ты унёс тот мир, тот лад в обиде.

Ответа нет. Но, в синь башку задрав,

Кричу:

— Иван! Ты так и этак прав.

3.Россияне

Иван да Марья — цвет един,

Едины корня силы.

Вот только век был чужанин

И разметал могилы.

И русский мир героям вслед

Сошёл, угас зарёю.

Я зрю его уж много лет,

Едва глаза закрою.

Открыл — и чей же это дом,

Слукавленный умело,

Где назвалась лихва трудом

И смоквою омела?

Электрогром, вертлявый бес

И лазерные блики.

В глобальном шабаше телес

Манкурты все безлики.

Иль родила детей не мать,

Иль дети мать забыли,

И на юру не разобрать,

Кто жив и кто в могиле.

Иван да Марья — дивный свет

На острове Буяне.

Быть может, свой оставят след

В веках и россияне…

ноябрь 2008 г.