Григорий КАЛЮЖНЫЙ. Нас отрезвляющая грусть

***

Я живу в сосновой бане,

Мне не спится по ночам.

Рад я солнышку в тумане,

Рад сорокам и грачам.

Рад пчеле миролюбивой

И цветам, что ярче свеч,

Рад росистою крапивой

Ноги начисто обжечь.

Лужам рад и майской грязи,

И чему названья нет.

Рад живой обратной связи,

Длящей тот и этот свет.

***

За дорогой на кладбище — жуть!

Стонет в старой могиле помещица.

Эта ночь разрывает мне грудь,

И любимая всюду мерещится.

Вон в саду ее образ возник,

А приближусь — как дым растворяется.

Оглянусь — вижу вновь ее лик,

Призывая меня, улыбается.

Брошусь к ней, всё забыв, напролом,

Перепутав с мечтой все понятия.

Но она уже зрится в былом,

Только куст заключаю в объятия.

ЛЮДМИЛЕ

Было целое, стало — крошево,

Словно в душах прошел разбой.

Разве мало было хорошего

В нашей жизни с тобой?

Оглянись на былое, милая,

Разве был я всегда лишь груб,

Или брал твое тело силою,

Поцелуи срывая с губ?

Разве я осквернил изменами

Твое имя святое, дом,

Хоть подрытая переменами

Вся страна уже шла на слом?

Не люблю, когда ты остылая,

И других остужать не смей,

Оглянись на былое, милая,

Всё же в нем ты была моей.

***

Летят, летят комарики

Пить кровушку мою.

А мне не жаль, сударики,

И жизнь отдать свою.

Берите, если сможете,

И пейте спорожна.

Та, с кем полжизни прожито,

Мне больше не жена.

Она с другим, комарики,

Связала жизнь свою.

Он блудит с ней, сударики,

А я ее люблю.

***

Завтра день Семьи, Любви и Верности.

Отложить бы в сторону дела.

Но, чтоб стал я вечной жертвой ревности,

У меня его ты отняла.

Завтра будет день тоски безмерным.

А взамен не будет ничего.

И теперь кому же быть мне верным?

Даже жить не знаю для чего.

Я уже почти что впал в уныние.

Хватит ли мне силы на подъём?

Днём и ночью думаю о сыне я,

Ты ведь тоже думаешь о нём?

***

Есть много грустного на свете,

И от него нам не уйти.

Грустят и маленькие дети,

Как будто зрят конец пути.

Грустят погосты и природа,

Грустят все звезды. Ну и пусть

Светлеет в душах год от года

Нас отрезвляющая грусть.

***

В этом городе всё заколдовано,

Хоть пройди за ступенью ступень.

В каждом доме, считай, упаковано

До десятка больших деревень.

Но вокруг не увидишь ни семени,

Ни сердец, прозревающих ввысь,

Словно люди без роду, без племени

На скрещенье путей собрались.

Слышу песнь в глубине мироздания:

— Вечной памяти вечный покой…

И вопрос, как его отрицание:

— Что здесь делаешь? Кто ты такой?

***

Сегодня день в Москве с морозцем, славный.

Мой умный пес чуть не сошел с ума.

В лесу за Кольцевой шалун забавный

За листьями гонялся, как чума.

А я дышал осиновым настоем,

Не так уж часто выпадало мне

Шагать за вдохновеньем и покоем

В лесной, открытой сердцу стороне.

Теперь, когда от сладкого досуга

И я вкусил, оставив самолет,

И бывшие враги — туман и вьюга —

Милы мне, как предвестники красот.

Я рад невольной перемене вкуса.

Плывет по ветру путевая нить.

Иду один. Без пеленга, без курса.

Где нахожусь? Мне некого спросить.

Но странно — я уверен и спокоен,

Легко от светлой свежести в груди.

Беспечностью такой же удостоен,

Мой умный пес маячит впереди.

***

Пример сей может пригодиться.

В деревне мне открыли дверь.

Простая быль. Простые лица.

Я лег с улыбкою в постель.

И спал я с нею и проснулся,

Водой умылся ключевой.

А после снова улыбнулся

И Богу, и судьбе земной.

***

Последней щепкой жив огонь,

И от него тепло струится

В мою согретую ладонь.

А за окошком вьюга злится.

Она хотела замести

Меня в пути с враждой отпетой.

И я сказал ей: не свисти,

Как ведьма злая, над планетой.

В пустой деревне неужель

Не отдохну в стенах сарая?

Меня сухая ждет постель

И подождет еще сырая.

***

Валится мокрый снег,

Валится всё из рук.

Бессонница — не ночлег,

Убийственный сердца стук.

Есть на покой права,

Нега бездумья есть.

В камине трещат дрова,

Стремится огонь их съесть.

Кажется мне, вот так

Думы меня съедят.

Выйду во двор, во мрак,

Там они все сидят.

Тихо вернусь я в дом

Выпить до дна досуг.

Там они все кругом

Сжимают безумный круг.

К черту вражду идей!

Хватит в плену их быть!

Много простых людей,

Надобно с ними жить.

Если всегда один,

Думы мозги сгрызут.

Это не мой камин.

Это не мой уют.

***

Скачет ветер по деревне,

Сто осин качает,

А березке, как царевне,

Сердце обещает.

Горячится безутешный,

Стонет, как безродный:

— Что же я такой нездешний

И такой немодный.

Забулдыга и повеса,

Что сорю листвою,

Словно тень, живу без веса —

Ничего не стою.

Покружился на погосте,

В дом влетел к бабуле.

Ейный сын не едет в гости,

Запропал в загуле.

И старушка, не мигая,

Смотрит на дорогу.

Видит — осень золотая

Ставит свечки Богу.

***

Есть на свете село Щегловка,

Чуть живое от старых ран.

В нём живёт божий пахарь негромко —

Смольянинов Иван.

На стихи мои брови хмуря,

Он хозяин труда своего!

Баба Доня и баба Куля

Богу молятся за него.

А жена его Анна Петровна,

Кроме кур, держит двух коров.

Молока мне нальёт любовно:

— Пей до донышка, будь здоров!

И посетует вновь при этом,

Что не платят мне за стихи.

— Так зачем же ты стал поэтом?

За какие такие грехи?!

Да, стихи ничего не стоят.

Ничего я не стою сам.

Что же зря людей беспокоить?

Быть поэтом в России срам.

***

Поднялося солнышко в зенит.

Лес Шехманьский в дымке невесом.

Баба Куля телом не рулит.

Баба Доня ходит колесом.

Сорняки ведь овощи сгрызут,

Если не протяпать огород.

Видно, хлеб на тракторе везут —

К магазину тянется народ.

Я хотел бы лирою своей

Прозвучать, чтоб несказанно здесь

Просияли лица у людей,

Словно к ним пришла Благая весть.

Поднялося солнышко в зенит.

Лес Шехманьский в дымке невесом.

Баба Куля телом не рулит.

Баба Доня ходит колесом.

И.А. СМОЛЬЯНИНОВУ

Чем питаемся, живем —

Забывать негоже.

За тамбовский чернозем

Слава Тебе, Боже!

Здесь бы смело проросла

Пальмовая роща,

Если вырасти смогла

Злая моя теща.

Только чем, душа моя,

Думы успокою,

Коль такая-то земля

Стала сиротою?!

То ль по ней прошла чума,

Мор отсенокосил?

То ли выжил из ума

Тот, кто ее бросил?..

***

Разгоняя тучи мрака,

Свищет ветер ледяной.

Беспризорная собака

Всюду следует за мной.

Вот избушка нежилая,

Вот еще, и здесь, и там.

Что за невидаль такая —

Кто, дружок, ответит нам?

Отчего не слышу лая,

Или сторож не у дел?

Не похож ты на лентяя,

Весь продрог и похудел.

Верно, вид пустых окраин

Теплит все же дух родной.

На кладбище твой хозяин

Иль уехал в край другой?

Там дела свои поправил,

Стал не хуже многих жить,

А тебя забыл — оставил

Тень деревни сторожить.

***

Как чудотворная икона,

Старушка в избяном окне.

В стране, где память вне закона,

Не отыскать покоя мне.

В пути, погибелью отпетом,

Бредет бревенчатая рать.

Мне снится: даже став скелетом,

Деревни буду я искать.

***

У народа голова чужая,

Если круто правят не свои.

На путях обещанного рая

Не поют весною соловьи.

Потому нам ничего не значит

Безоглядно обратиться вспять.

Иволга себя не переплачет,

Нам своей судьбы не поменять.

Все же всем по кругу хватит солнца,

Всякой ноши хватит на подъем.

И в тоске вселенской нам поется,

И в печали смертной — мы поем.

ЦВЕТОК

Цветущий шиворот-навыворот

Цветочек майский в январе,

Как получивший строгий выговор,

Краснел на утреннем окне.

Над ним плело оледенение

Из вензелей зимы венок...

А он сиял улыбкой гения,

Как будто не был одинок.

***

Людей напрасно беспокоить,

Мне говорила бабка, — грех.

Не мир хочу я свой построить —

Довольно одного на всех.

Его закаты и рассветы,

Его душа — родная речь...

Что ваши мне миры, поэты?

Один бы этот мир сберечь.