Михаил НАЗАРОВ. Проблемы престолонаследия и лики эмигрантского монархизма
Глава 19 готовящегося объединенного издания томов I и II «Миссии русской эмиграции»
(предыдущие главы см. в 28–31 выпусках)
Поскольку печатание второго тома данной книги задержалось на 20 лет, а вопрос о престолонаследии требовал срочного специального рассмотрения в связи с актуальной политической ситуацией в РФ в период правления Б.Н. Ельцина, поставленная в этой главе проблема была более подробно и всесторонне рассмотрена нами в отдельной книге «Кто наследник Российского престола?», содержащей документально-справочные приложения и полемический раздел. Она вышла тремя изданиями, каждый раз дополнявшимися (1996, 1998, 2004).
Потом они каялись в клевете на Царя...
При всех описанных в предыдущей главе идеологических спорах о монархии даже многие ее противники в эмиграции довольно быстро изменили свое отношение к роли и личности последнего монарха — Государя Николая II. В чем только до революции не упрекали его и в газетах, и с думской трибуны, и даже внутри Императорской Фамилии... А в изгнании даже немало бывших революционеров-февралистов и либералов, клеветавших на Царя, покаялись в своей слепоте. Предоставим ниже слово некоторым из них.
И.Ф. Наживин (толстовец-народник, автор многочисленных романов, в которых клеймил «рабский» монархический государственный строй, черту оседлости и т.д.):
«В дни моей молодости хороший тон непременно требовал от молодого человека роли “сознательной личности” и “борьбы за народ”. В ряды этих — увы!.. мало-сознательных личностей становились тогда не только представители буржуазии, как я — (мы все знаем имена Рябушинских, Третьяковых, Коноваловых, Саввы Морозова и пр.), но и аристократы, как Кн. П.А. Кропоткин, гр. Л. Толстой, князья Шаховские, Кн. Хилков, Чертков, Чичерин и пр. Потом к ним примкнули даже и великие князья...
Красная одурь росла как на дрожжах; русский человек непременно требовал себе “неба в алмазах”... Заболел этой общественной оспой и я... Неба в республиканских и социалистических алмазах хотел и я... Войдя в общественную жизнь в качестве писателя, я не замедлил, понятно, устроить России “вселенскую смазь”: только мы — “передовики”, можем устроить ее дела, а все, что не с нами, подлежит анафеме и должно быть брошено на историческую свалку. Первая революция 1905 г. очень охладила мои революционные устремления, а вторая 1917 г. и совсем подсекла их в корне навсегда. Но разбег все же владел еще мною и я смотрел на деятелей “старого режима” с неприязнью. К великому моему сожалению, в их число попал и Государь Николай II.
Но, исследуя для своих романов наше прошлое, я все более и более убеждался, что он совсем не был ни глупым, ни безвольным... “Глуп” он был только потому, что не разделял наших заблуждений, а безвольным представляли мы его потому, что он не только ни в малейшей степени не обладал нашим основным и тяжким пороком — самоуверенностью (“мы все знаем”), но наоборот, был беспредельно скромен... Частые беседы с Л.Д. Корсаковым, которому случалось близко видеть жизнь Царского, окончательно убедили меня в том, что мы, “общественники”, были непроходимыми ослами (один Милюков с его подлой “глупостью или изменой” чего стоит!., и что на нас лежит ответственность за гибель несчастной, затравленной нами царской семьи...
Я посвятил этой страшной трагедии нашей целый том “Уставшая Царевна”. Но когда-то он в наше смутное время еще выйдет! А смерть не ждет: мне уже 65; и потому, не откладывая дела, я считаю долгом своей совести теперь же покаяться в своей грубой и жестокой общественной ошибке: не Царь был виноват перед нами, а мы перед ним, за нас пострадавшим.
За нашу ошибку мы пострадали очень строго, но все же нет тех страданий, которыми мы могли бы до конца искупить наше преступное легкомыслие и смыть с наших рук и душ кровь наших жертв, бедного Государя и его близких.
Я очень прошу моих читателей, если они встретят в моих томах суровые отзывы о погибшем Государе, Государыне и их близких, истолковывать эти мои грехи в свете этого письма “всем”: я виноват в этой ужасной ошибке и готов еще и еще искупать ее, как мне укажет суровый Рок» (25 апр. 1939 г.)[1].
С.П. Мельгунов (член Оргкомитета Народно-социалистической партии, был назначен Временным правительством уполномоченным по обследованию архивов и разработке политических дел):
«Представление о Николае II приходится сильно изменить после всего того, что теперь опубликовано... Несомненно, сильно преувеличено и представление о совершенно исключительном политическом влиянии находящегося при дворе “Друга” [Распутина]... Правая общественность... грозно внушала: пошатнется власть царская и погибнет Россия, разодранная партийными распрями... Увы! она пока в значительной степени оказалась правой, как прав был и тот народоволец [Л.А. Тихомиров], который сменил вехи и который записал в свой дневник: “монархия идет к гибели, а без монархии у нас лет 10 неизбежная резня”...
Никакая стихия не может оправдать тех, кто в революционную бурю взялись вести государственный корабль... Они все на первых порах, сознательно или бессознательно, потакали стихии и курили фимиам великой бескровной революции... Переворот дезорганизовывал, а не организовывал победу»[2].
Князь Г.Е. Львов, первый министр-председатель Временного правительства «до самого своего конца во всем винил главным образом себя: “Ведь это я сделал революцию, я убил царя и всех... все я”… говорил он в Париже другу своего детства Екатерине Михайловне Лопатиной-Ельцовой»[3].
П.Н. Милюков (лидер кадетской партии, министр первого Временного правительства). После его удаления из Временного правительства весной 1917 г. он сказал в обращении к своим единомышленникам:
«В ответ на поставленные вами вопросы, как я смотрю на совершенный нами переворот, я хочу сказать... того, что случилось, мы, конечно, не хотели... Мы полагали, что власть сосредоточится и останется в руках первого кабинета, что громадную разруху в армии остановим быстро, если не своими руками, то руками союзников добьемся победы над Германией, поплатимся за свержение царя лишь некоторой отсрочкой этой победы. Надо сознаться, что некоторые, даже из нашей партии, указывали нам на возможность того, что произошло потом... Конечно, мы должны признать, что нравственная ответственность лежит на нас.
Вы знаете, что твердое решение воспользоваться войной для производства переворота было принято нами вскоре после начала войны, вы знаете также, что наша армия должна была перейти в наступление, результаты коего в корне прекратили бы всякие намеки на недовольство и вызвали бы в стране взрыв патриотизма и ликования. Вы понимаете теперь, почему я в последнюю минуту колебался дать свое согласие на производство переворота, понимаете также, каково должно быть мое внутреннее состояние в настоящее время. История проклянет вождей так называемых пролетариев, но проклянет и нас, вызвавших бурю.
Что же делать теперь, спросите вы. Не знаю, то есть внутри мы все знаем, что спасение России — в возвращении к монархии, знаем, что все события последних двух месяцев явно доказывают, что народ не способен был принять свободу, что масса населения, не участвующая в митингах и съездах, настроена монархически, что многие и многие, голосующие за республику, делают это из страха. Все это ясно, но признать этого мы не можем. Признание есть крах всего дела, всей нашей жизни, крах всего мировоззрения, которого мы являемся представителями...»[4].
Ф.А. Степун (после Февральской революции был начальником Политуправления Военного министерства). В своих воспоминаниях он пишет о том, как его, делегата в Совет рабочих и солдатских депутатов, вместе с другими революционерами разместили в царских комнатах кремлевского Большого дворца:
«Душе было смутно и нехорошо: пребывание в царских покоях устыжало, словно я кого-то обокрал и не знаю, как бы спрятать краденое, чтобы забыть о краже...». «Чья вина перед Россией тяжелее — наша ли, людей “Февраля”, или большевицкая — вопрос сложный...»[5].
А.В. Тыркова-Вильямс (одна из организаторов кадетской партии, участник Февральской революции):
«Когда упала корона, многие с изумлением заметили, что ею заканчивался, на ней держался центральный свод русской государственности... Заполнить опустошение оказалось не под силу кадетам»[6].
И.И. Бунаков-Фондаминский (один из лидеров террористической организации социалистов-революционеров):
«Московская государственность покоилась не на силе и не на покорении властью народа, а на преданности и любви народа к носителю власти. Западные республики покоятся на народном признании. Но ни одна республика в мире не была так безоговорочно признана своим народом, как самодержавная Московская монархия... Левые партии изображали царскую власть, как теперь изображают большевиков. Уверяли, что “деспотизм” привел Россию к упадку. Я, старый боевой террорист, говорю теперь, по прошествии времени — это была ложь. Никакая власть не может держаться столетиями, основываясь на страхе. Самодержавие — не насилие, основа его — любовь к царям. Ведь Россия — государство Востока. Монархия была теократией. Царь — Помазанник Божий. И никогда не было восстаний против царя. Не только в Московский период, но и в императорский — царь был почти Бог». (Из речей на собраниях газеты «Дни», общества «Зеленая лампа» и эмигрантов-социалистов в Париже в 1927–1929 г.)[7].
Вспомним также, что Комиссия Временного правительства, созданная для обнаружения доказательств «антинародной деятельности» Царя, «поощрения им антисемитских погромов», его «тайных переговоров с Германией», назначения министров «под влиянием темных сил», ничего подобного не обнаружила. Один из следователей-евреев, эсер, сказал: «Что мне делать, я начинаю любить Царя». А главный следователь В.М. Руднев закончил свой доклад словами: «Император чист, как кристалл»[8] (опубликовано также в эмиграции).
Почитание убиенной Царской Семьи
С первых же лет эмиграции в среде прихожан и духовенства Русской Православной Церкви за границей началось почитание убиенной Царской Семьи как мучеников.
Как известно, белым следователем Н.А. Соколовым было собрано множество вещественных доказательств убийства Царской Семьи и ее слуг, в том числе более крупные частицы их тел: палец, осколки костей, куски кожи — для Церкви это были священные реликвии, мощи. При отступлении белых все это было эвакуировано в Европу через Дальний Восток и передано французским генералом Жаненом М.Н. Гирсу, бывшему послу в Италии, ставшему в эмиграции председателем Совещания послов (в основном послов Временного правительства, то есть февралистов и масонов).
Для перенятия от Жанена реликвий Гирс командировал капитана 1-го ранга Дмитриева. Позже тот вспоминал: «Насколько я помню, первое время они хранились в имении Гирса под городом Драгиньян [во Франции] в часовне и незадолго до своей смерти он передал их для хранения графу В.Н. Коковцеву, который положил их в сейф Русского для Внешней Торговли Банка... Перед своей смертью граф Коковцев передал все последнему оставшемуся Российскому Послу В.А. Маклакову...»[9].
Таким образом, реликвии оказались в неправославных руках. После смерти Гирса (27.11.1932) этот вопрос особенно взволновал православную эмиграцию, ибо Маклаков был человеком нецерковным и известным масоном. Церковь стала добиваться и перенятия мощей Царственных мучеников в свое ведение для их отпевания и достойного упокоения в одном из храмов. Эта попытка обретения Церковью мощей Царственных Мучеников развивалась следующим образом[10].
10/23 декабря 1932 г. Митрополит Антоний (Храповицкий) пишет Маклакову: «В свое время русское общественное мнение за границей было сильно взволновано вопросом о судьбе священных для каждого из нас Останков Царственных Мучеников, вывезенных из Сибири и переданных ген. Жаненом покойному М.Н. Гирсу. В связи с кончиной его снова возникает тревога об их судьбе, причем раздаются голоса даже о том, что они хранятся не соответствующим для таких Священных Останков образом. Останки каждого православного христианина окружаются со стороны Церкви известным почтением и его тем более заслуживают, конечно, Останки Царственных Мучеников. Вот поэтому Архиерейский Синод долгом своим почитает просить Вас о сообщении ему, приняли ли Вы после кончины М.Н. Гирса эти останки, а также, где и как они хранятся?..».
Ответ Маклакова (6.1.33) был уклончив: «...Считаю долгом Вас уведомить, что после кончины М.Н. Гирса мне стал известен порядок хранения, который был установлен для перевезенных из Сибири и по указанию Великого Князя Николая Николаевича переданных М.Н. Гирсу генералом Жаненом документов и различного рода предметов, относящихся до следственного производства об убиении Царской Семьи. В виду их исключительного характера все они были переданы на хранение особой коллегии в условиях, совершенно исключающих возможность утраты их вследствие чьей-либо смерти...».
При этом Маклаков не ответил на вопрос, как хранятся сами реликвии, отнеся их в категорию «различного рода предметов». Дальнейшая переписка Синода с Маклаковым и затем с «хранителями» также не дала результатов, поскольку «хранители» также не считали частицы останков мощами. Синод решил привлечь к делу членов Династии Романовых, начав с Великого Князя Кирилла Владимировича, но «Государь Кирилл I» заколебался и не поддержал инициативу Церкви. После всего этого Синод признал дальнейшую переписку с хранителями бесполезной. Было принято решение совершить заочное отпевание Царской Семьи.
По сообщению в журнале «Владимирский Вестник», из сейфа указанного банка они были перевезены Маклаковым в какой-то другой банк. «Во время оккупации Парижа немецкие власти вскрыли сейф этого неизвестного нам банка и увезли ящики. Это было 18 февраля 1943 года. Будто бы немцы вначале соглашались не вскрывать сейф, но потом все-таки вскрыли и увезли ящики в Германию. В Париже в то время ходили слухи, что ящики эти погибли при бомбардировке Берлина, где они находились на одном из вокзалов»[11].
Во время немецкой оккупации Маклаков несколько месяцев просидел в тюрьме как масон, так что конфискация немцами содержимого его сейфа вполне вероятна. Поэтому возникает вопрос: не могли ли реликвии быть захвачены в Германии советскими оккупационными органами и увезены в СССР?.. Ведь первый экземпляр следственного дела Соколова, как говорят, изъятый немцами из одного из банков в Париже, оказался позже именно в СССР в качестве трофея. Не был ли это тот же самый банк?.. Надеемся, что рано или поздно найдутся люди, способные пролить свет на эту тайну.
В 1936 году в Брюсселе было начато строительство Храма-Памятника в память Царственных Мучеников, который считается «лампадой» Русского Зарубежья всем святым мученикам Русской Церкви ХХ века. Этот Храм уникален по собранию реликвий, связанных с Царской Семьей. В их числе Библия, подаренная Императрицей Наследнику Цесаревичу, Крест с найденными в екатеринбургской шахте нательными иконками и кольцами, икона св. Иоанна Крестителя, находившаяся с Царской Семьей в Ипатьевском доме, погон Государя и его шинель. Все это было передано в Храм покойной Великой Княгиней Ксенией Александровной.
В стенах этого храма в особом ларце как священные реликвии были замурованы и вывезенные из Сибири следователем Н.А. Соколовым две баночки с землей, пропитанной человеческими сальными массами, образовавшимися при сжигании тел Царской Семьи. Они были переданы им на временное хранение князю А.А. Ширинскому-Шихматову, затем его сыном Кириллом были вручены в 1940 г. в Париже митрополиту Серафиму (Лукьянову) и от него попали в Брюссель.
+ + +
Итак, если в предреволюционные годы вся эта «прогрессивная интеллигенция» изощрялась в хуле на Царскую семью и Династию, то в эмиграции антимонархическая «дурь» стала спадать и надежды на восстановление монархии связывались только с восстановлением законной династии Романовых, как об этом было заявлено и на I Всезарубежном церковном Соборе (1921), и на Приамурском Земском Соборе (1922). И хотя все надеялись, что правление большевиков будет недолгим, имени законного Царя поначалу не называли, поскольку не было точной уверенности в гибели Царской Семьи.
На начало 1917 года династия Романовых насчитывала 65 членов (в том числе 32 мужчины). Из них 18 были убиты большевиками в 1918–1919 годах в Екатеринбурге, Алапаевске, Петербурге только за принадлежность к Царской Фамилии. Прославлены в 1981 г. в числе Новомучеников Российских. (Единственные, кого большевики пощадили и отпустили на территорию белых, — семья Великого князя Кирилла Владимировича, видимо, за его активное участие в Февральской революции[12].)
В эмиграции оказались 47 членов Династии. Все они по своей принадлежности к Династии могли бы теоретически рассматриваться кандидатами на Императорский престол в порядке, предписываемом законами о престолонаследии (при соблюдении всех статей этого законодательства). Но, за исключением одного из них, никто за всю историю эмиграции таких претензий не выдвигал.
Этим единственным претендентом и самопровозглашенным «императором» был именно тот представитель Императорской фамилии, который еще до революции мечтал занять престол и с этой целью активно участвовал в свержении Государя, своего двоюродного брата, а вместе с ним и самой монархии, — именно он, Великий князь Кирилл Владимирович, первым и единственным в эмиграции выдвинул претензии на царство. В 1924 г. он сам себя провозгласил «императором Кириллом I» без благословения Церкви и без соответствующего таинства Помазания на царство. Как уже отмечено в первом томе данной книги, поначалу его не поддержали ни Русский Обще-Воинский Союз, ни Высший Монархический Совет, ни Церковь, ни другие члены Династии, включая вдовствующую Императрицу-мать. Но отсутствие амбиций и политическая пассивность других Романовых в эмиграции, а также потребность видимого вождя (чем руководствовался глава Зарубежной Церкви митрополит Антоний), привели в 1930-х годах к признанию Кирилла, если не «императором», то, по крайней мере, многие признали его Главою Императорского дома в изгнании. Большинство Романовых не возражало. Такое полупризнание выносило за скобки остававшийся неясным вопрос престолонаследия.
Хотя в принципе неясным он быть не должен был. Основные Законы Российской Империи в разделе о престолонаследии содержали четкие правила и автоматически предрешали порядок наследования престола «в силу самого закона о наследии» (статья 53) и этот порядок не зависит от человеческого предпочтения того или иного претендента.
Апеллируя к этим законам, сторонники «кирилловской» линии уже с 1920-х годов называют себя «легитимистами» (законниками), утверждая этим как бы «нелегитимность» всех остальных монархистов зарубежья. Это узурпированное самоназвание почему-то утвердилось даже в кругах их противников, хотя российская монархия вообще не может не быть легитимной. Сам православный Государь не может править иначе, чем опираясь на закон (в отличие от абсолютизма).
Но как раз сторонники «кирилловской» линии как «единственно легитимной» изначально стали игнорировать многие условия православной монархической легитимности. Одними это делалось лукаво в корыстных целях, другими — по незнакомству с сутью вопроса, третьими — из его компромиссного упрощения «в связи с исторически сложившейся ситуацией», либо из политических соображений[13].
Существующая же «кирилловская» литература до сих пор либо «наивно» делает вид, что серьезных возражений не существует, и выбирает из Законов Российской империи только нужное «кирилловичам»[14], либо искажает суть всех бесспорных возражений, меняя наивность на агрессивность и зачисляя сомневающихся в антимонархисты и слуги антихриста[15].
Поэтому придется начать с уточнения, что такое легитимность.
О легитимности православного престолонаследия
Как уже сказано, легитимность православного престолонаследия основана на доверии к Промыслу Божию, которым определяется и сам монарх — по наследственному рождению, независимо от «хотения» людей. Ибо человеческий разум не свободен от греховной человеческой природы; тогда как наследственный и верный православию Царь — Божий Помазанник, «стяжает смирением и подвигом благодать Всевышнего и будет, в силу совершаемого Церковью над ним таинства, проводником действия этой благодати для всего народа»[16]. (После пресечения царствовавшей линии Рюриковичей наступило смутное время «выборных» царей; оно было прекращено, когда в 1613 г. на Всероссийском Соборе «всего Российского царства выборные люди» дали обет верности династии Романовых как «Божиим избранникам», то есть ближайшим родственникам, по матери, последнего «природного» Царя Федора Иоанновича.)
Таким образом, православный Царь призван на труднейшее служение: ведение своего народа Божиими путями. В этом отношении сама русская монархия — в отличие от западного абсолютизма (ничем не ограниченной власти) — ограничена условием служения Богу. Поэтому к православному монарху предъявляются особые требования.
Четкий порядок наследования российского престола с такими требованиями был определен Актом, утвержденным Императором Павлом I в 1797 г. в день своего коронования — чтобы покончить с произволом и дворцовыми переворотами послепетровского времени: «Дабы государство не было без Наследника. Дабы Наследник был назначен всегда законом самим. Дабы не было ни малейшего сомнения, кому наследовать»[17].
Как подчеркивал исследовавший этот вопрос епископ Иоанн Шанхайский, передача верховной власти по принципу первородства, независимая от человеческих предпочтений, установилась на Руси и существовала с Ивана Калиты до Петра I. «Тогда только это не было формулировано или регламентировано каким-нибудь писаным законом и существовало по обычаю». Таким образом, «акт о престолонаследии Императора Павла как в целом, так и в частях был проникнут духом и идеями русского права. Несмотря на тяжелое изложение и местами не совсем ясную формулировку»[18] (ибо многие положения Павел I заимствовал из немецких законов о престолонаследии).
Впоследствии Акт Павла I был включен в Основные Законы Российской Империи в уточненных редакциях. Для лица, наследующего российский престол, они, согласно исследованию авторитетного эксперта, приват-доцента юридического факультета Императорского Московского Университета М.В. Зызыкина[19], предусматривают следующие главные условия (в скобках — соответствующие статьи Законов):
– Принадлежность к составу Императорского Дома, что возможно только при происхождении от равнородных браков, то есть с лицом, принадлежащим к «царствующему или владетельному дому» (ст. 126, 36, 188), заключенных с согласия Императора (ст. 183). Лицо, вступившее в неравнородный или неразрешенный брак, может и не терять своего личного права на престол, но не может передать его своему потомству (ст. 36, 188, 183, 134)[20].
– Первородство среди агнатов (мужчин Династии, происходящих по непрерывной мужской линии), которое определяется по старшим сыновьям Императора — они имеют преимущество перед братьями Императора (ст. 27–29).
– Принадлежность и бескомпромиссная верность православной вере и «никакой иной» (ст. 63). «Император, яко Христианский Государь, есть верховный защитник и хранитель догматов господствующей веры и блюститель правоверия и всякого в Церкви святой благочиния» (ст. 64)[21]. Поэтому Император должен не только быть православным и безупречным с церковной точки зрения, но и происходить «не иначе как» от родителей, принявших православие до брака, а также должен брать в жены равнородную принцессу, принявшую православие до брака (ст. 185), чтобы рождать и воспитывать наследников в духе Православной Церкви.
– Пригодность престолонаследника для совершения над ним церковного чина священного коронования и таинства миропомазания (что не сказано прямо, но вытекает из статей 57, 58, 63, 64). Ибо, как подчеркивал М.В. Зызыкин: «Царская власть является институтом не только государственного, но и церковного права»[22]. То есть, как мы увидим далее, в Императорском Доме могут быть члены разного «качества» с точки зрения престолонаследия. Большая заслуга Зызыкина при разрешении вопроса о престолонаследии заключается именно в том, что он напомнил о духовной сути Царя как покровителя вселенского Православия и носителя особого посвящения — только в этом случае царская власть, в отличие от обычной человеческой власти, становится проводником Божественного Замысла.)
– Пригодность к занятию Престола с точки зрения уголовного законодательства: «Хотя Основные Законы ничего не говорят об этом, но они не могут не предполагать известной неопороченности призываемого лица в силу уже общих законов... Так как члены Императорского Дома не изъяты из подсудности общим уголовным законам, то, в случае осуждения к наказанию, лишающему прав состояния и права на занятие общественных должностей, они, не теряя принадлежности к Царствующему Дому, теряют права на престолонаследие, ведущее к осуществлению высшей государственной власти»[23].
– Присяга на верность Основным Законам, царствующему на их основании Императору и его наследнику (ст. 56, 220): «Именем Бога Всемогущего перед Святым Его Евангелием клянусь... верно и нелицемерно служить и во всем повиноваться, не щадя живота своего до последней капли крови...». Неповинующегося члена Династии царствующий Император как Самодержец имеет право «отрешать от назначенных в сем законе прав и поступать с ним яко преслушным воле монаршей» (ст. 222). (Но даже Государь не может никого произвольно и беспричинно лишить права на престол, которое принадлежит наследнику по рождению, в силу самого Закона; наследник может лишь сам утратить это право, нарушив Законы и сделавшись непригодным для таинства священного коронования.)[24]
– Личное согласие наследника на принятие священного царского служения, ибо статья 37 допускает заблаговременный добровольный отказ от права на престол для лиц, не чувствующих себя пригодными к нему — «в таких обстоятельствах, когда за сим не предстоит никакого затруднения в дальнейшем наследовании Престола». В этом случае право на престол переходит к следующему по первородству мужчине, удовлетворяющему всем вышеуказанным требованиям.
– При пресечении пригодного мужского потомства, согласно статье 30 Основных Законов, «наследство остается в сем же роде, но в женском поколении последне-царствовавшего, как в ближайшем к Престолу». То есть право наследования престола переходит от агнатов к ближайшему когнату: женщине Династии и далее к ее мужским потомкам в указанном порядке первородства, которые также должны соответствовать всем вышеуказанным требованиям Основных Законов.
Казалось, в этих Законах были предусмотрены все возможные случаи. Однако после революционной смуты и убийства Царской Семьи вопрос престолонаследия вызвал разные толкования, ибо в деталях он все же оказался «недостаточно выяснен как в русской, так и в иностранной литературе»[25], — признавал Зызыкин. Он-то и вник более других в этот вопрос, изучив далеко не очевидные для неспециалиста тонкости, связанные с основным и субсидиарным порядком наследования престола, с вероисповедными и церковными ограничениями, с разными правами в этом отношении (вплоть до их утраты) у членов Императорского Дома.
Нелегитимные «легитимисты»
Неясность в деталях была вызвана тем, что прямая мужская линия престолонаследия была неожиданно для всех насильственно пресечена. Претендент же по ближайшей мужской линии, обладавший правом мужского первородства — Вел. Кн. Кирилл Владимирович — не удовлетворял всем требованиям Основных Законов, но упрямо настаивал на благоприятной для себя их интерпретации. Это сделал для него сенатор Н. Корево[26], после чего в 1924 г. и объявился в эмиграции «Император Кирилл I»...
Однако если быть легитимистами, то есть следовать принципу «в силу самого Закона» — мы должны в данном случае констатировать следующее.
1. Уже отец Вел. Кн. Кирилла Владимировича, Вел. Кн. Владимир Александрович (следующий по старшинству сын Императора Александра II), вступив в 1874 г. в брак с герцогиней Мекленбург-Шверинской, не принявшей Православия до брака (она перешла в Православие лишь в 1908 г., когда дети стали взрослыми), — нарушил статью 185 Основных Законов: «Брак мужеского лица Императорского Дома, могущего иметь право на наследование Престола, с особой другой веры совершается не иначе, как по восприятии ею православного исповедания». Ограничение права на престол при нарушении этой статьи Зызыкин справедливо относит и к лицу, вступившему в брак с неправославной, и к детям от такого брака. Правда, лишь в том смысле, что все они теряют преимущественное право первородства в агнатском порядке престолонаследия по сравнению с агнатами из православных браков, — но могут быть призваны к престолонаследию в субсидиарном порядке, если уже не будет правильных агнатов[27]. (Этот вывод логично сделан Зызыкиным из сопоставления статей 184, 185 и 35 Основных законов.)
Зызыкин убедительно опровергает услужливое толкование сенатором Н. Корево статьи 185 и показывает, что ее нарушение — не мелкий проступок, а недопустимое для претендента неуважение к самому Православию, которое монарх призван блюсти согласно статье 64. Если иностранная невеста «до брака не приняла Православия, то тем самым она не показала готовности внутренно и культурно слиться с принявшей ее страной и поэтому не может предполагаться в роли надлежащей воспитательницы лиц, могущих наследовать престол в соответствии с их священной задачей... Та же мысль относится к лицу мужского пола: если он не добился перехода своей невесты в Православие, то следовательно, он индифферентен к вопросам веры, что недопустимо для лица, принимающего священный сан Царя; значит он дело личной жизни поставил выше безраздельной готовности принадлежать идее, служить выразителем национально-религиозных идеалов своего народа» [28].
В любом случае дети Вел. Кн. Владимира Александровича (Кирилл, Борис и Андрей) согласно статье 185 не имели прямого права на престол, ибо имелись агнаты, рожденные от православных браков и в полной мере соответствовавшие Основным Законам.
2. Сам Вел. Кн. Кирилл Владимирович еще серьезнее нарушил Законы. В начале 1900-х годов он увлекся своей двоюродной сестрой (урожденной принцессой Саксен-Кобургской Викторией-Мелиттой), бывшей к тому же замужем за Великим Герцогом Гессен-Дармштадтским — родным братом Императрицы Александры Феодоровны! Виктория-Мелитта скандально развелась с мужем, подготовка к новому браку с Кириллом была очевидна — хотя Государь Николай II не раз предостерегал Кирилла против этого «злосчастного увлечения», например в письме от 26.02.1903: «Ведь ты хорошо знаешь, что ни церковными установлениями, ни нашим фамильным законом браки между двоюродными братьями и сестрами не разрешаются. Ни в каком случае и ни для кого я не сделаю исключения из существующих правил... Поверь мне, ты не первый проходишь через подобные испытания; многие... должны были приносить в жертву свои личные чувства существующим законоположениям»[29]. Кирилл обещал: «Конечно, я не пойду против твоего желания и ясно сознаю невозможность этого брака»[30]...
Тем не менее в 1905 г., будучи в Германии, Вел. Кн. Кирилл Владимирович женился на Виктории-Мелитте — своей двоюродной сестре (что было запрещено как церковными канонами, так и тогдашними гражданскими законами Империи даже для частных лиц: «запрещается вступать в брак в степенях родства, церковными канонами возбраненных»[31]), разведенной, неправославной, причем сделал это без разрешения Государя и даже в нарушение своего обещания ему.
То есть, этим незаконным браком были попраны уже и церковные каноны (а тем самым статья 64 Основных Законов), и все та же статья 185, и вдобавок статья 183: «На брак каждого лица Императорского Дома необходимо соизволение царствующего Императора и брак, без соизволения сего совершенный, законным не признается»; а согласно статье 134 потомки от такого брака, «не пользуются никакими преимуществами, членам Императорского Дома принадлежащими».
Получив известие об этом возмутительном браке, Государь не признал его, уволил Вел. Кн. Кирилла со службы и запретил ему жить в России. В ГАРФе хранятся документы по данному делу:
а) «Журнал Высочайше утвержденного Совещания для рассмотрения вопроса о возможности признания брака Его Императорского Высочества Великого Князя Кирилла Владимировича...» (от 4 декабря 1906 г.) с резолюцией Государя[32]; и
б) «Мемория Высочайше утвержденного Особого Совещания для обсуждения вопросов, касающихся устранения Его Императорского Высочества Великого Князя Кирилла Владимировича от престолонаследия» (от 29 января 1907 г.)[33].
Подчеркивания и пометки в тексте «Журнала», сделанные рукою Государя, достаточно выявляют его бескомпромиссное отношение к происшедшему нарушению церковных канонов и Основных Законов. Соответственно, в начертанной на «Журнале» резолюции Государя по этому вопросу от 15 января 1907 г. сказано: «Признать брак Вел. Кн. Кирилла Владимировича я не могу. Великий Князь и могущее произойти от него потомство лишаются прав на престолонаследие».
Однако дело приняло неожиданный оборот, поскольку — впервые в истории Основных Законов! — их нарушитель отказался подчиниться Государю и добровольно отречься от своих прав на престол. Понадобилось новое совещание «об устранении Великого Князя КИРИЛЛА ВЛАДИМИРОВИЧА от престолонаследия, и в целях установления порядка приведения в исполнение сего ВЫСОЧАЙШЕГО повеления» [34]. Члены этого Совещания также решили: «Действительно никакому сомнению не подлежит, что при таких условиях ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ КИРИЛЛ ВЛАДИМИРОВИЧ не может наследовать ИМПЕРАТОРСКИЙ Всероссийский престол». Однако четыре члена Совещания предложили оставить решение Государя в тайне, не обнародовав «особого акта об устранении ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ КИРИЛЛА ВЛАДИМИРОВИЧА вопреки Его воле от престолонаследия» во избежание общественного скандала — «в связи с крайней нежелательностью в переживаемую смутную эпоху», тем более что «за последовавшим... сообщением ВЕЛИКОМУ КНЯЗЮ ВЫСОЧАЙШЕЙ резолюции ВАШЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА о лишении Его прав на престолонаследие, никаких дальнейших по сему предмету распоряжений ныне не требуется... Опасаться их [повторения событий декабря 1825 года. — М.Н.] нет, однако, никакого основания в случае, если ныне не будет опубликован во всеобщее сведение особый акт о лишении ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ КИРИЛЛА ВЛАДИМИРОВИЧА прав на престолонаследие, каковое, по человеческим предвидениям, никогда до него и не дойдет»...
Как мы знаем, эти «предвидения» были слишком оптимистичными... Однако по этим соображениям резолюция Государя о лишении Вел. Кн. Кирилла права престолонаследия так и не была тогда опубликована, хотя никто из членов Совещания не сомневался в том, что Кирилл и его потомство от этого незаконного брака не имеют прав на престол.
Как можно видеть, Государь не придавал большого значения скрупулезному применению Основных Законов (это сказалось и в 1917 году при его передаче власти брату). Вероятно, все по той же причине: всем казалось, что есть прямая и бесспорная линия престолонаследия, а до всяких деталей, связанных с прочими линиями, «по человеческим предвидениям, дело никогда не дойдет»...
Иначе трудно объяснить, почему задним числом — чуть ли не через два года! — Государь под давлением родственников, скрепя сердце, все же «всемилостивейше» признал этот брак, сделав Вел. Кн. Кирилла с супругой (в 1906 г. она приняла Православие) членами Императорского Дома. Однако напомним разъяснение Зызыкиным статей 142–143 Основных Законов: членство в составе Царствующего Дома (связанное с материальным обеспечением) не означает автоматического права на престол в агнатском порядке первородства.
О неполноценности этого брака свидетельствует то, что о нем так никогда и не было извещено Манифестом — как это предписывает статья 187 для браков Великих Князей и Княжен. Лишь с большим опозданием (15 июля 1907 г.), в связи с рождением дочери от этого брака — и лишь Именным Указом Правительствующему Сенату (что та же 187 статья предусматривает для «прочих лиц Императорского Дома») — было упомянуто о существовании супруги Вел. Кн. Кирилла и о том, как ее именовать. Указ этот начинается словами, удивительными для правового документа: «Снисходя к просьбе Любезного Дяди Нашего, Его Императорского Высочества Великого Князя Владимира Александровича, Всемилостивейше повелеваем...»[35] — однако все «кирилловские» издания приводят текст указа без этой характерной фразы, без обозначения сделанного сокращения и даже с утверждением, что текст приводится «полностью»[36]! Кроме того, в этом указе ни слова не сказано о восстановлении прав Вел. Кн. Кирилла на престол.
В любом случае даже сам Государь не имел права закрывать глаза на допущенные Кириллом нарушения церковных канонов. Об этом было четко сказано в цитированном «Журнале Высочайше утвержденного Совещания»: «изъявление царствующим ИМПЕРАТОРОМ соизволения на вступление лиц ИМПЕРАТОРСКОЙ Фамилии в брак, противный каноническим правилам Православной Церкви, представлялось бы несовместимым с соединенными с ИМПЕРАТОРСКИМ Всероссийским Престолом защитою и хранением догматов господствующей Церкви»[37]. Государь не имел права закрывать глаза на нарушение статьи 64, а также статей 185 и 183 Основных законов, как и на прямое предписание статьи 126 (членами Императорского Дома признаются лица, «происшедшие... в законном, дозволенном царствующим Императором браке»). Не имел права Государь и отменять юридические последствия этих нарушений для прав престолонаследия[38], выраженные в статье 134. Поэтому ссылки апологетов «кирилловской» линии на эти «всемилостивейшие» действия Государя не могут служить доказательством ее легитимности.
Таким образом, единственный сын Вел. Кн. Кирилла — Владимир Кириллович — уже из-за нарушения его родителем статьи 185 и церковных канонов не имел права на престол в порядке агнатского первородства.
3. Наиболее вопиющее нарушение Вел. Кн. Кириллом Владимировичем Основных Законов — нарушение им присяги на верность Императору и его наследнику (ст. 56, 220).
Председатель Думы М.В. Родзянко подробно описал, как еще накануне революции Вел. Кн. Кирилл Владимирович и его мать склоняли его к заговору против Государя Николая II с намерением «уничтожить Императрицу»[39]. Подобные планы заговора подтверждал французский посол в России Палеолог[40], а позже С. Мельгунов, добавляя: «Из других источников я знаю о каком-то таинственном совещании на загородной даче, где определенно шел вопрос о цареубийстве: только ли императрицы?» [41].
Даже если счесть это неосуществленными замыслами — в любом случае несомненно активное участие Вел. Кн. Кирилла Владимировича в Февральской революции. Достоин ли он был престола после того, как нарушил свою присягу и 1 марта 1917 г., еще до отречения Государя, предоставил свой Гвардейский Экипаж, под красным флагом, в распоряжение революционной власти?
Этот факт зафиксирован многими очевидцами, газетами[42] и историками. Об этом можно прочесть и в известнейшем труде генерала Н.Н. Головина: «Великий Князь Кирилл Владимирович... присоединяется к восставшим и призывает к этому и другие войска»[43]; Головин приводит текст этого призыва, разосланного начальникам частей Царскосельского гарнизона. Дворцовый Комендант В.Н. Воейков в своей книге также подтверждает этот призыв Вел. Кн. Кирилла: «Я и вверенный мне Гвардейский Экипаж вполне присоединились к новому правительству. Уверен, что и вы, и вся вверенная вам часть также присоединитесь к нам. Командир Гвардейского Экипажа Свиты Его Величества Контр-Адмирал Кирилл» [44].
Это же отмечают и февралисты. Например, будущий Главнокомандующий войсками Петроградского военного округа генерал-масон П.А. Половцов: «Появление Великого Князя под красным флагом было понято как отказ Императорской Фамилии от борьбы за свои прерогативы и как признание факта революции. Защитники монархии приуныли. А неделю спустя это впечатление было еще усилено появлением в печати интервью с великим князем Кириллом Владимировичем, начинавшимся словами: “мой дворник и я, мы одинаково видели, что со старым правительством Россия потеряет все”, и кончавшимся заявлением, что великий князь доволен быть свободным гражданином и что над его дворцом развевается красный флаг»[45].
Почти все указанные авторы, как и упомянутый французский посол Палеолог, также свидетельствовали, что над дворцом Вел. Кн. Кирилла Владимировича в те дни был вывешен красный флаг и что он в газетных интервью «самым недостойным образом порочил отрекшегося царя»[46] (Это уже слова ген. Врангеля).
Одно из таких интервью Кирилл дал в своем дворце корреспонденту «Биржевых ведомостей» по предварительной договоренности и, следовательно, имел время хорошо продумать свои слова: «...даже я, как великий князь, разве я не испытывал гнет старого режима?.. Разве я скрыл перед народом свои глубокие верования, разве я пошел против народа? Вместе с любимым мною гвардейским экипажем я пошел в Государственную Думу, этот храм народный... смею думать, что с падением старого режима удастся, наконец, вздохнуть свободно в свободной России и мне... впереди я вижу лишь сияющие звезды народного счастья...»[47]. Посетившим его членам Думы Кирилл заявил: «Мы все заодно... Мы все желаем образования настоящего русского правительства»[48].
А вот слова Кирилла об аресте Царской Семьи: «Исключительные обстоятельства требуют исключительных мероприятий. Вот почему лишение свободы Николая и его супруги оправдываются событиями...»[49].
Таким образом, к нарушению Вел. Кн. Кириллом церковных канонов и Основных Законов добавилась государственная измена. Члены Императорского Дома тоже подлежат суду за уголовные и государственные преступления[50], и, разумеется, в случае судебного разбирательства подобная измена Великого князя вела бы не только к его лишению права на престол, но и к строжайшему уголовному наказанию. Однако ни он, ни его потомки никогда не выражали раскаяния или даже малейшего сожаления в этой измене, а оправдывали ее теми или иными соображениями, отрицая очевидные факты[51].
Никогда не упоминается «кирилловичами» и послефевральское письменное заявление Вел. Кн. Кирилла о присоединении к отказу Вел. Кн. Михаила Александровича от прав на престол с передачей этого вопроса на будущую «волю народа»: «Относительно прав наших и в частности и моего на престолонаследие, я, горячо любя свою Родину, всецело присоединяюсь к мыслям, которые высказаны в акте отказа Великого Князя Михаила Александровича»[52]. Владимир Кириллович осмелился даже отрицать существование такого отказа своего отца[53]...
4. Лишь на вышеописанном фоне можно по-настоящему оценить нравственный аспект «кирилловского» Манифеста в 1924 году, изданного при еще здравствовавшей вдовствующей Императрице-Матери Марии Феодоровне: «...А посему Я, Старший в Роде Царском, единственный Законный Правопреемник Российского Императорского Престола, принимаю принадлежащий Мне непререкаемо титул Императора Всероссийского... Сына Моего, Князя Владимира Кирилловича, провозглашаю Наследником Престола с присвоением Ему титула Великого Князя, Наследника и Цесаревича... Обещаю и клянусь свято блюсти Веру Православную и Российские Основные Законы о Престолонаследии...»[54].
После всего этого не удивительно, как позже писал известный ученый и православный деятель эмиграции проф. Н.Д. Тальберг, что «...”Императором” Великого Князя Кирилла Владимировича признали немногие. О непризнании его объявили в печати Вдовствующая Государыня Императрица Мария Феодоровна и Вел. Кн. Николай Николаевич. Не признало его большинство остальных Членов Царственного Дома, в числе их старейшие: Королева Эллинов Ольга Константиновна, Вел. Кн. Петр Николаевич, Его Императорское Высочество Принц Александр Петрович. Не признали Архиерейский Собор и Синод, а также и Высший Монархический Совет» — ибо «Великий Князь Кирилл Владимирович не мог быть венчанным на царство» [55]. Затушевывать этот факт некими сугубо личными мнениями и соперничеством не признавших его членов Династии (как это до сих пор «объясняют» «кирилловцы») — можно лишь в аудитории, не знакомой с сутью вопроса.
В архиве философа И.А. Ильина (юриста по образованию и доктора государственных наук) имеется аналитическая записка 1924 г. (судя по стилю, принадлежащая ему самому), в которой манифест Вел. Кн. Кирилла характеризуется как «самозванство»: «Необходимо признать, что законы о престолонаследии не благоприятствуют кандидатуре Великого Князя Кирилла Владимировича и книга Зызыкина толкует их правильно. Аргументация в пользу его кандидатуры — груба, невежественна и, главное, не объективна... Вел. Кн. Кирилл — провозглашая сам свои права — совершает акт произвола и никакие признания со стороны других Вел. Кн. в этом ничего не изменяют... Самим вождем “движения” предносится не Монархия — а дело заграничной партии.., объединившейся для агитации и борьбы за Престол... Бессилие и беспочвенность этой закордонной монархии — неизбежно поведет ее к соглашению с другими, враждебными подлинной России силами: масонством и католицизмом» [56].
Действительно, в поисках поддержки «Кирилл I» и его активная супруга были готовы проявлять «гибкость» и вправо (в сторону зарождавшейся тогда партии Гитлера), и влево (к американским миллиардерам, вплоть до создания «демократической монархии» с Советом, в котором половина мест принадлежала бы американским ставленникам)[57], и в сторону Ватикана, пытавшегося в 1920-е годы заключить конкордат с большевиками для окатоличения России за счет разгромленного православия.
Ныне сами католики признают, что в их архивах имеются документы об этих попытках Вел. Кн. Кирилла утвердиться в роли наследника российского престола. Он «через своего личного представителя установил контакт с кардиналом Гаспарри, папским государственным секретарем, а также с епископом-иезуитом д‘Эрбиньи в попытке заручиться поддержкой Ватикана... Взамен он [Кирилл. — М.Н.] обещал, после занятия трона Романовых, даровать официальное признание Русского Католицизма в виде Русского Экзархата и признать возможную католическо-православную унию... Однако Ватикан, действуя реалистически, предпочел продолжить свои секретные переговоры с красным режимом». В 1929 году Вел. Кн. Кирилл повторил попытку. Узнав, что переговоры Ватикана с большевиками не имели успеха, «он пригласил иезуита [д‘Эрбиньи. — М.Н.] к себе в Бретань и передал через него послание Папе... Однако предложение Кирилла было снова отвергнуто» — по тем же причинам: в надежде Ватикана на улучшение отношений с советскими властями[58]...
Вел. Кн. Кирилл воспользовался даже услугами масонов, очень активных в ту эпоху, в том числе в русской эмиграции (см. главы 5 и 6, том I). Ильин так писал об этом в 1923 г. генералу П.Н. Врангелю в конфиденциальной «Записке о политическом положении»: «Особое место занимают сейчас русские масонские ложи. Сложившись заново после революции и получив признание заграничного масонства, русские ложи работают против большевиков и против династии. Основная задача: ликвидировать революцию и посадить диктатуру, создав для нее свой, масонский, антураж. Они пойдут и на монархию, особенно если монарх будет окружен ими или сам станет членом их организации. ... по-прежнему их главная задача — конспиративная организация своей элиты, своего тайно-главенствующего масонского “дворянства”, которое не связано ни с религией, ни с политической догмой, ни политической формой правления (“все хорошо, если руководится нашей элитою”)»[59].Врангель оценил эту «Записку» Ильина как «глубокий и блестящий анализ современного положения»[60].
Масоны по-своему взялись за финансовое обеспечение проекта «Император Кирилл I». В 1924 г. Ильин продолжает эту тему в письме тому же адресату: «Появившийся манифест Вел. Кн. Кирилла не был для меня полной неожиданностью. Еще в мае я узнал, что группа лиц французско-швейцарского масонства, установив, что за Вел. Кн. Кириллом числится большая лесная латифундия в Польше, еще не конфискованная поляками, но подлежащая в сентябре 1924 года конфискации, работает очень энергично и спешно над приобретением ее у Вел. Кн. (он и не знал о ней!)». На нужды «императора» «должно отчислиться от этой продажи около 150 мил. франков золотом. Сведение было абсолютно точное... Расчеты у масонов могут быть двоякие: или повредить русскому монархизму верным провалом нового начинания, или повредить русскому монархизму возведением на престол слабого, неумного и, главное, каптированного масонами и окруженного ими лица. Должен сказать от себя, что менее популярного в России претендента на престол нельзя было бы выдумать... К сожалению, вокруг вел. князя стоят люди … находящиеся под фактическим влиянием масонства (мне известны подробности от недостаточно конспиративных масонов)...»[61].
В числе «кириллистов», как их называл Ильин, он отмечал людей трех категорий: «I. восторженные юноши и женщины, страдающие недержанием монархического чувства и политическим слабоумием; II. честные, но тупые люди, рабы прямолинейности и формального аргумента, политически близорукие служаки; III. порочные, хитрые интриганы, делающие на сем карьеру и не останавливающиеся ни перед какими средствами. Первые две группы являются “стадом”, третья группа состоит из “пастырей”... Их план для России: договориться с Г.П.У., произвести из него переворот, амнистировать коммунистов, перекрасить их в опричников и вырезать всех несогласных» [62].
Такая установка, как подчеркивал Ильин, была весьма благоприятна для действий большевицкой агентуры. Он отмечал «наличность порочных организаций окончательно павших людей, где кириллисты, большевики, туземная [то есть западная. — М.Н.] разведка и полная продажность образуют отвратительную амальгаму, чреватую всевозможными, непредвидимыми преступлениями» [63].
И другие руководители Русского Обще-Воинского Союза, как, например, генерал А.А. фон Лампе, предупреждали ген. Врангеля о том, что в «кирилловском» окружении имеются большевицкие агенты[64], в числе которых позже стали известны бывший комендант поезда генерала Май-Маевского А.Н. Петров (секретарь «Союза Государевых людей») и полковник Изенбек[65]. Среди прочего, целью их агитации за «Императора Кирилла I» было сеяние раздоров и углубление раскола в монархической эмиграции. Особенно очевидно это стало в 1930-е годы, когда «Кирилл I» открыто покровительствовал просоветски настроенным «младороссам» во главе с А.Л. Казем-Беком, которых оседлала советская агентура (см. в гл. 9).
Большая часть правой эмиграции крайне отрицательно относилась к этим играм. К тому же это было время так называемого «Народного фронта» в Западной Европе, то есть антифашистского союза масонов с коммунистами (гл. 10). Как же получилось, что несмотря на все это в 1938–1939 гг. «кирилловская» ветвь была признана основной массой политической эмиграции? На эту позицию стали и Русский Обще-Воинский Союз, и Высший Монархический Совет, и Движение «штабс-капитанов» Солоневича, и многие члены Династии Романовых, и не только либеральная «Парижская юрисдикция» митрополита Евлогия, сотрудничавшего с масонами (именно он возглавил 18 декабря 1938 г. в Париже «легитимирующую» церемонию приема молодого Владимира Кирилловича) — но и консервативная Зарубежная Церковь[66]...
Компромиссное признание Кирилловичей
Начало этому было положено, когда в 1929 г., после смерти Вел. Кн. Николая Николаевича (основного политического соперника Вел. Кн. Кирилла), первоиерарх Зарубежной Церкви митрополит Антоний (Храповицкий) признал Вел. Кн. Кирилла наследником царской власти, исходя лишь из принципа первородства по мужской линии[67]. В 1938 г., после смерти Вел. Кн. Кирилла, преемственное признание его сына Главой Императорского Дома «по праву первородства» подтвердил следующий глава Зарубежной Церкви митрополит Анастасий (Грибановский) [68]. Оба авторитетных зарубежных первоиерарха исходили из того, что русская эмиграция нуждается в монархическом вожде, тем более накануне назревавшей войны, и принцип первородства — важнейший; мол, нечего быть дотошными в столь смутные времена, ведь и до законов Павла I престолонаследие на Руси не имело столь строгих ограничительных условий. (См. в главах 4 и 10.)
Именно эта позиция руководства Русской Зарубежной Церкви стала первопричиной того, что после смерти Вел. Кн. Кирилла Владимировича подавляющая часть русской политической эмиграции признала права его сына, Владимира Кирилловича, которому в отличие от отца «не в чем было каяться« (как выразился И. Солоневич[69]).
Разумеется, ни этот аргумент Солоневича, ни решение митрополита Антония (Храповицкого) не были достаточными. Как бы ни был Владимир Кириллович «ни в чем не повинен» и приятен в личном общении (что отмечали многие, знавшие его) — он не мог быть «законным наследником престола». Ведь наследник определяется не только первородством (это всего лишь направляющий принцип, путь, по которому надо искать наследника), но и другими важными условиями Основных законов, приведенными в начале главы. Книга М.В. Зызыкина была тогда известна, но тем не менее игнорирована. Видимо, перевесили прагматические потребности «политического момента»...
Да и трудно предположить, что сам возглавитель Зарубежной Церкви, Высокопреосвященнейший владыка Антоний, лично и достаточно глубоко вник в сложное толкование Основных Законов. Эти Законы уже не воспринимались как действующие и обязывающие к неукоснительному их соблюдению в полной мере, поскольку уже не было ни самого Российского государства, к которому эти Законы относились, ни царствующей Династии... Главное же: оба первоиерарха не знали ни о существовании приведенных выше секретных документов — «Журнала» и «Мемории», свидетельствующих о лишении Вел. Кн. Кирилла прав на престол, ни о связях «Кирилла I» с Ватиканом и масонами...
Последующее подтверждение прав «кирилловской» линии было лишь инерцией первоначального, а инерция утверждалась и потому, что многие противники «кирилловцев» слева пытались одновременно дискредитировать этим саму идею восстановления монархии — что вызывало общий отпор справа.
Поэтому же было молчаливо принято и незаконное титулование Владимира Кирилловича «Великим Князем» — как обстоятельство менее важное. Напомним, что по Закону (ст. 146) этот титул не переходит дальше внуков Императора, а Владимир Кириллович был правнуком и имел право лишь на титул Князя Императорской Крови. Объявить себя Императором, как это сделал его отец, и действительно быть им — все-таки разные вещи. Тем более этот вопрос о титулах касается дальнейшего потомства по этой линии и раздачи ею дальнейших титулов «Великих Князей».
Заметим также, что некоторые из монархистов, не признавших прав Кн. Владимира Кирилловича на престол, тем не менее признавали его Главой Императорского Дома как «старшего в роде». Они понимали под этим опять-таки мужское первородство. Хотя, согласно Основным Законам, Главой Дома (Династии) может быть только Государь, а «за отсутствием в настоящее время Царствующего Императора остается для Членов Нашей Династии оригинарная семейная власть агнатов», то есть семейный совет Династии — так это объяснял Зызыкин[70].
Но вот чем объяснить равнодушное отношение к претензиям «кирилловской линии» даже многих членов Династии Романовых, признавших Владимира Кирилловича как минимум «Главой Императорского Дома»? Похоже, они не интересовались политикой, ушли в частную жизнь, да и не особенно верили в возможность восстановления Династии на Российском Престоле, предоставив всю эту «суету» тому, кто был готов ею заниматься от имени Романовых, де-факто поддерживая престиж Фамилии... Свидетельство их монархической апатии — последовавшие неправославные браки.
Зызыкин в 1924 г., исходя из Основных законов и лежащего в их основе религиозного смысла монархии, показал, что после убийства Государя Николая II, царевича Алексея и брата царя Вел. Кн. Михаила Александровича наследником престола должен был быть Вел. Кн. Дмитрий Павлович. По некоторым данным, его поначалу поддержали в Америке либеральный митрополит Платон (Рождественский) и Гувер[71] — тогда руководитель американской благотворительной организации «АРА»; покровители весьма странные... Правда, этот Великий Князь позже признал первенство Кирилла Владимировича и в 1926 году вступил в неравнородный (хотя и православный) брак.
Следуя логичной схеме Зызыкина, давно пора экспертам установить, как в действительности менялась в ХХ веке подлинная очередность престолонаследия соответственно бракам и смертям членов Династии. По первородству этот перечень выглядел бы так:
Вел. Кн. Дмитрий Павлович (с момента убийства Царской семьи в 1918 г. и до смерти в 1942 г.)
Кн. Всеволод Иоаннович (с 1942 до смерти в 1973 г.)
Кн. Роман Петрович (с 1973 до смерти в 1978 г.)
Кн. Андрей Александрович (с 1978 до смерти в 1981 г.)
Кн. Василий Александрович (с 1981 до смерти в 1989 г.)
Однако ни у кого из этих агнатов не было равнородного брака. Поэтому, в развитие трактовки М. Зызыкина, это приводит нас, в частности, к таким выводам:
а) в тот момент, когда кто-то из этих агнатов вступал в неравнородный брак (но супруга была православной и неразведенной) — он не терял личного права на престол (но теряло его потомство);
б) в тот момент, когда кто-то из них женился на неравнородной и неправославной (но супруга была неразведенной) — он не терял личного права на престол, но уступал очередность следующему агнату, неженатому или с правильным браком (потомство же теряло — из-за неравнородности брака);
Однако сейчас, после смерти всех этих агнатов, выяснение их подлинной очередности в престолонаследии может иметь лишь исторический характер. Их нынешнее потомство, согласно ст. 188 Основных Законов, прав престолонаследия не имеет. Поэтому если оставаться легитимистом в полной мере Основных Законов Российской империи, то после 1989 г. очередность престолонаследия переходит в женские линии и требует исследования. (С нашей точки зрения, согласно алгоритму Зызыкина, ныне требованиям престолонаследия в субсидиарном порядке удовлетворяет Княжна Императорской Крови Вера Константиновна, проживающая в США.)
Но относительно «кирилловского» феномена уже сейчас можно сделать вывод, что он возник на пересечении разных причин, из которых решающими были две: а) непреодоленность смуты самими эмигрантами, включая многих членов Династии; б) влияние пропаганды определенных сил в пользу «кирилловской линии», на традиционную податливость которой они рассчитывали в случае ее возможного использования по назначению.
Однако история правонарушений «кирилловской» ветви на этом не заканчивается.
Новый виток нелегитимности...
5. Завоеванное, казалось бы, признание русской эмиграции было нарушено 13 августа 1948 года — браком «Великого Князя» Владимира Кирилловича с Леонидой Георгиевной (официально — урожденной княгиней Багратион-Мухранской), который вызвал новые разногласия в зарубежном монархическом движении... Похоже, всем претендентам на престол в этой линии было суждено перечеркивать свои претензии сомнительными браками.
Многих озадачил уже вопрос равнородности Леониды Георгиевны, ибо в буквальном истолковании статьи 188 Основных Законов равнородным считается принадлежность к царствующему, а не царствовавшему Дому — в данном случае грузинскому, давно перешедшему в число подданных русского царя. На соответствующее постановление в отношении всех «владетельных кавказских семей» указывал в своих воспоминаниях (по поводу претензий других лиц) долголетний начальник канцелярии Императорского Двора А.А. Мосолов[72]. Показательно, что и сенатор Корево, не предполагая в 1922 г., кого наследник Вел. Кн. Кирилла изберет себе супругой, приводил брак Княжны Императорской Крови Татьяны Константиновны с Князем Багратионом-Мухранским — как пример разрешенного брака «с лицом, не имеющим собственного достоинства, то есть непринадлежащим ни к какому царствующему или владетельному дому» — именно поэтому от Татьяны Константиновны было взято отречение от прав наследования Престола[73]...
Ранее Леонида Георгиевна уже состояла в браке (с богатым американцем Кирби; разведена в 1937 г.; Кирби был схвачен во Франции и убит гитлеровцами в конце войны). Брак с разведенной не соответствовал духу ст. 64 Основных законов. Епископы европейских епархий Русской Зарубежной Церкви не дали Владимиру Кирилловичу благословения на этот брак, и претенденты на русский престол, жившие в Испании, были вынуждены венчаться тайно не в русской, а в греческой церкви в Швейцарии[74]. Уже всего этого было достаточно, чтобы большинство русской эмиграции сочло этот брак непригодным с точки зрения прав престолонаследия, не рассматривая прочих деталей, связанных с биографией Леониды Георгиевны.
После этого брака все больше монархистов стало склоняться к выводу, что точное применение Основных Законов создает «монархический тупик» — из-за несоответствия этим Законам браков или поведения всех оставшихся в живых Романовых (см., напр., дискуссию в журнале «Владимирский Вестник»[75]).
После всего вышеизложенного можно было бы и не продолжать обзор дальнейших претензий «кирилловской» линии на Российский престол. Тем более, что Владимир Кириллович был ее последним мужским представителем. Но последующее поведение его и его наследников дает возможность еще раз оценить их с нравственной точки зрения.
6. Владимир Кириллович не оставил мужского потомства. Поэтому даже сторонники его прав не могут не признать, что согласно Основным Законам наследником престола должен был бы стать другой мужчина, происходящий по непрерывной мужской линии Династии Романовых, в порядке первородства, соответствовавший всем прочим требованиям Законов. Если бы такого не оказалось — наследником престола должна была бы стать женщина Династии и ее мужские потомки, также соответствовавшие всем статьям Законов, начиная от сестер Николая II как «ближайших к последне-царствовавшему» (ст. 30).
Однако в 1969 г. — когда еще были живы многие мужчины, теоретически имевшие больше личных прав на престол (младшему из них, Князю Всеволоду Иоанновичу, было лишь 55 лет; дольше всех из них прожил Князь Василий Александрович — до 1989 г.) — Владимир Кириллович решил «застолбить» права своей дочери:
«Вряд ли можно предположить, что кто-либо из здравствующих до сей поры Князей ИМПЕРАТОРСКОЙ крови, принимая во внимание их возраст, сможет вступить в новый равнородный брак и, тем более, иметь потомство, которое стало бы обладать правом престолонаследия... Ввиду вышеизложенного, в согласии с Государственными Основными Законами Российской Империи, наследование Престола, по смерти всех мужеских Членов ИМПЕРАТОРСКОГО Дома, неминуемо перейдет в женское поколение нашей Семьи. ... единственной, кто может иметь правомочное потомство, является в настоящее время Первородная дочь Моя Ее ИМПЕРАТОРСКОЕ Высочество Государыня Великая Княжна Мария Владимировна... Я объявляю, что в случае Моей кончины, Моя Дочь Государыня Великая Княжна Мария Владимировна становится Блюстительницей Российского ИМПЕРАТОРСКОГО Престола... Когда же право наследия Престола, после кончины последнего из мужеских Представителей Династии, неизбежно перейдет в женскую линию, тогда Государыня Великая Княжна Мария Владимировна, Блюстительница Престола, станет Главой ИМПЕРАТОРСКОГО Дома Романовых» [76].
На этот раз Князья Всеволод Иоаннович, Роман Петрович и Андрей Александрович «в качестве представителей трех ветвей Российского Императорского Дома» заявили протест:
«Мы заявляем, что семейное положение Супруги Князя Владимира Кирилловича одинаково с тем, которое имеют Супруги других Князей Крови Императорской, и мы не признаем за ней права именоваться “великой княгиней”, так же как мы не признаем именования “великой княжной” дочери Князя Владимира Кирилловича... Мы считаем, что провозглашение Княжны Марии Владимировны будущей “блюстительницей Российского Престола” является неосновательным и совершенно произвольным поступком»[77] (апрель 1970 г.).
Действительно, на каком основании женский потомок «кирилловской» линии — основанной на целой веренице неправильных браков — по сей день утверждает, что право на престол остается у нее, считая свою линию более достойной. «Ближестоящей к последне-царствовавшему» (ст. 30) ее никак нельзя считать, ибо ни ее отец, ни дед, ни прадед не царствовали (даже «Император Кирилл I» пользовался этим самозванным титулом лишь в общении с эмигрантами, иностранцам же представлялся лишь как Великий Князь). То есть теперь, после пресечения мужского потомства «кирилловской» ветви, у нее нет даже прежних аргументов «первородства» в доказательство своих преимуществ перед другими линиями.
Как можно видеть, претенденты из «кирилловской» ветви постоянно применяют к себе одни критерии, к другим ветвям Романовых — другие, выбирая те аргументы, которые «доказательны» в сложившихся условиях. Так, раньше, при наличии мужских членов в своей линии, они применяли к себе только принцип мужского первородства, считая его единственным и отметая строгие требования законности своих браков. Теперь же, после пресечения своего мужского потомства, применяют к себе субсидиарный принцип женской линии, не считая уже главным принцип мужского первородства — а строгими требованиями к бракам побивают лишь других. И почему-то начинают применение субсидиарного принципа с самих себя, а не с линии, ближайшей к «последне-царствовавшему».
В 1979 году в противовес «кирилловичам», провозгласившим только себя «Императорским Домом», по инициативе Князей Императорской Крови Всеволода Иоанновича, Романа Петровича и Андрея Александровича с целью усиления связи между потомками членов Дома Романовых было создано Объединение Членов Рода Романовых. В него также вошли Князь Императорской Крови Дмитрий Александрович, Княжна Императорской Крови Вера Константиновна, Княгини Императорской Крови Екатерина Иоанновна, Марина Петровна и Надежда Петровна. Они предложили вступить в Объединение всем князьям и княгиням, рожденным после мартовской революции 1917 года, адреса которых были известны. Первым главой Объединения с 1979 по 1980 годы был князь Дмитрий Александрович. После его смерти главой ассоциации с 1981 по 1989 годы стал князь Василий Александрович. С 1989 года главой ассоциации является князь Николай Романович. В 1992 году Генеральная ассамблея «Объединения Членов Рода Романовых» решила ввести должность Почетного Главы Ассоциации. Им стала старейшая представительница Дома Романовых Княжна Императорской Крови Вера Константиновна.
7. Следующей попыткой самоутверждения «кирилловской» линии было присвоение ею в 1976 г. титула русского «Великого Князя» мужу Марии Владимировны, принцу Францу Вильгельму Прусскому, переименование его в Михаила Павловича и объявление их сына, рожденного в 1981 г., «Великим Князем Георгием Михайловичем».
Против этого «самозванства» протестовал уже и архиепископ Антоний Женевский и Западноевропейский (Зарубежная Церковь), и все «Объединение Членов Рода Романовых»: «...счастливое событие в Королевском Прусском Доме не касается ОБЪЕДИНЕНИЯ ЧЛЕНОВ РОДА РОМАНОВЫХ, так как новорожденный Принц НЕ принадлежит ни ИМПЕРАТОРСКОЙ РОССИЙСКОЙ ФАМИЛИИ, ни ДОМУ РОМАНОВЫХ» [78]. (Ибо раньше даже настоящие русские Великие Княжны всегда принимали титулы и фамилии своих иностранных мужей, и только Мария Владимировна поступила наоборот.)
Позже этот брак был расторгнут. Таким образом Мария Владимировна пополнила галерею разведенных в «кирилловской» семье, православный «Михаил Павлович» вновь превратился в неправославного Франца Вильгельма Прусского, а русскому народу в итоге достался «единственно легитимный» наследник престола Георгий Михайлович Гогенцоллерн...
После этих «законодательных» метаморфоз авторитет семьи Владимира Кирилловича в эмиграции начал угасать и терять признание одного сторонника за другим. Да и сам он в 1975 г., одновременно с очернением убитой царской семьи, сделал неожиданное заявление: «В России больше никогда не будет монархии, сам я в принципе за демократию и не имею ни малейших претензий на царский трон, даже если бы он мне принадлежал как последнему живущему Романову» [79]...
Но и это еще не конец занимательной истории с «Кирилловичами»... Похоже, всё только начинается — в СССР/РФ.
Кирилловская «монархия», «совместимая с любой политической системой»
8. С последним, актуальным «изгибом» «кирилловской» линии мы и имеем дело в последние годы, когда в России власть большевиков перекрасилась в неофевралистов, пошедших на поводу у политики западных антирусских кругов. Этой перекраски для «кирилловичей» оказалось достаточно, чтобы пойти на союз с неофевралистской властью в поисках поддержки своим возобновленным претензиям. Ветер вернулся на круги своя: семья претендентов прибыла в Петербург к тому самому Таврическому дворцу, куда их предок-февралист водил свой Гвардейский Экипаж под красным флагом...
Это началось еще летом 1990 г., когда Владимир Кириллович выразил симпатии Генеральному секретарю ЦК КПСС Горбачеву[80], а потом и его преемникам, установив с ними личный контакт в ходе поездки в СССР в ноябре 1991 года (письмо Б. Ельцину от 27.8.91: «буду счастлив — наблюдая со вниманием за Вашими начинаниями — оказать вам поддержку от имени Императорской семьи» [81]). После чего даже архиепископ Антоний Лос-Анжелосский, редактор упомянутой выше апологетической «кирилловской» книги, изменил свое мнение о правах Владимира Кирилловича:
«... враги веры, оказывая почетный прием Великому Князю, делали это совсем не из уважения к нему как Главе Царственного Дома, но чтобы прикрыть им перед обманутым народом свои бесчисленные преступления, так же, как они пытаются прикрыться трехцветным флагом, нисколько не раскаиваясь и по-прежнему оставаясь врагами русского народа и православной веры.
...Во всей русской истории никогда до сих пор не было случая, чтобы Глава Царственного Дома всенародно отрекся от законных и нравственных требований к русскому монарху, вступив в переговоры с разрушившими и вконец разорившими Великую Православную Россию. И даже предлагая им свое сотрудничество и поддержку. Не было случая, чтобы Глава Династии поддерживал единомышленников, уничтоживших и бесчеловечно замучивших 100 миллионов невинных русских людей, взорвавших святыню русского народа — Ипатьевский Дом (Ельцин) с выражением им благодарности за приглашение посетить Россию... Не менее печально, что по этому же пути своего Отца последовала дочь Великого Князя, Великая Княгиня Мария Владимировна, заявившая об этом в своем опубликованном обращении... Таким образом, сейчас нет законного наследника Русского Престола. Из живущих за границей членов Дома Романовых не осталось никого, кто по русским государственным законам имеет право наследовать Престол» [82].
(Непонятно только, почему владыка Антоний не применял ранее такой же подход в оценке еще более неприемлемого визита Вел. Кн. Кирилла Владимировича в революционную Думу и его покровительства просоветским «младороссам»...)
После этого заявления архиепископа Антония семья Владимира Кирилловича в свою очередь отказалась от Зарубежной Церкви и перешла в РПЦ МП[83]. Останки «Великого» Князя Владимира Кирилловича, скончавшегося в Америке в 1992 году, были похоронены в великокняжеской усыпальнице Петропавловского собора С.-Петербурга. В марте 1995 г. там же были торжественно перезахоронены перевезенные из Германии останки его отца; по сообщению ИТАР-ТАСС, «перезахоронение состоялось в связи с поручением, данным Борисом Ельциным министерству иностранных дел РФ» [84]...
Все это связано с тем, что вопрос восстановления монархии принимает неожиданный для эмигрантских монархистов оборот: он обсуждается в «демократических» кругах Российской Федерации — как последняя возможность сохранения власти «перекрасившегося» кандидата в члены Политбюро в качестве регента при несовершеннолетнем монархе Георгии. Ближайший сподвижник Ельцина Шумейко, будучи председателем верхней палаты российского парламента, заявил в телеинтервью, что считает такое решение возможным; в свою очередь бабушка «царевича», Леонида Георгиевна, подтвердила в той же телепередаче, что если ее семью посадят на русский трон — они оставят все структуры власти как есть, не вмешиваясь в сферу их компетенции[85].
И Владимир Кириллович имел на этот счет аналогичное мнение — выделим ниже курсивом ключевые слова в двух его интервью. На вопрос, что он понимает под выражением «монарх — Помазанник Божий», претендент на престол отверг саму суть этого церковного таинства: «очень часто его неверно понимали. Это просто форма, при которой человек, берущий на себя самое тяжелое и трудное бремя, существующее в человеческом обществе, просит благословения Всевышнего и помощи исполнить этот долг как можно лучше». «Монархия — это единственная форма правления, совместимая с любой политической системой, поскольку предназначение монарха — быть высшим арбитром» [86]. (Аналогичное мнение о «современной монархии», совместимой «даже и с социалистическим правительством», высказала Леонида Георгиевна[87].)
На прямой вопрос: «Согласились бы Вы на конституционную или даже чисто декоративную форму монархии — как, скажем, в Испании, Великобритании, Дании?» — Владимир Кириллович ответил: «Такое решение будет зависеть от желания народов России. Если такое желание появится, то я не вижу причин, могущих помешать этому» [88].
+ + +
Таковы основные возражения против прав на престол «кирилловской» линии: она непригодна для этого ни по Основным Законам, ни по церковным правилам, ни по уголовному законодательству, ни по своему нравственному облику.
Все «прокирилловские» издания построены на замалчивании: а) приведенного обширного набора требований к наследнику российского престола, б) допущенных этой ветвью нарушений, в) приведенных выше конкретных архивных документов, свидетельствующих о лишении Вел. Кн. Кирилла прав на престол. Таким образом, клятва каждого нового наследника-кирилловича «перед Святым Евангелием... соблюдать и охранять основные Законы Российской Империи о порядке Престолонаследия» и «свято блюсти Веру Православную» — являются не чем иным, как периодически повторяющимся ритуалом клятвопреступления.
Основные же, помимо замалчивания, контраргументы «кирилловцев» заключаются в следующем:
– ссылки на примеры неравнородных браков или произвольных решений наших царствовавших особ до введения Павлом I Законов о престолонаследии (хотя именно для предотвращения подобных случаев Законы и были введены);
– ссылки на «всемилостивейшее прощение» Вел. Кн. Кирилла Государем (который не имел права прощать нарушение данных статей Законов и церковных правил; впрочем, он никогда не отменял своей главной санкции: резолюции о лишении Вел. Кн. Кирилла прав на Престол);
– ссылки на внесении семьи Кирилла и его супруги в состав Императорского Дома (что еще не означает автоматических прав на Престол: члены Императорского Дома в этом отношении могут иметь разное качество);
– ссылки на признание Вел. Кн. Кирилла и его сына первоиерархами Зарубежной Церкви (которые также не имели права игнорировать требования всех указанных законов);
– ссылки на признание титула «Главы Династии» другими членами Дома Романовых (их личное мнение, противоречащее требованиям Законов, также не может быть доказательством);
– относительно присвоения себе великокняжеских титулов — ссылки на то, что «Глава Династии, вне зависимости от пользования титулом, обладает всеми Царскими прерогативами и является Императором де-юре» [89], правомочным присваивать титулы (хотя невозможно доказать, что Кирилл и его потомство имели право называть себя Главами Династии).
Монархисты после Второй мировой войны
Как уже было отмечено, накануне войны, благодаря общему поправению и позиции Русской Зарубежной Церкви, подавляющая часть русской политической эмиграции (в том числе ее военный стержень — РОВС) перешла от непредрешенчества к открытой монархической позиции. Но в годы войны в Европе эмигрантский монархизм как политическая сила никак проявить себя не мог: ни демократия, ни фашизм или германский нацизм русской монархии не симпатизировали. Тем не менее в структурах власовской «Русской Освободительной Армии» монархистов-эмигрантов было достаточно много, хотя и не всё им там нравилось, особенно «Пражский Манифест» (см. том I, гл. 11–12).
«Наследник престола» Владимир Кириллович провел почти все военные годы под немецкой оккупацией на своей вилле «Кер Аргонид» в Сен-Бриаке во Франции, где их семья жила с 1927 года. Правда, его воспоминания о том времени в разных изданиях сильно различаются. Так, в книге для российских читателей он пишет: «Многие тогда в панике бежали, был настоящий, как французы говорили, “исход”, но я подумал: куда мне деваться? Мы и так были на самом берегу, бежать непонятно куда было и бессмысленно и рискованно, и мы.., посовещавшись, решили остаться». Занятия Владимира Кирилловича под оккупацией, видимо, с его слов в том же издании описывает Патриарх Алексий II: «Владимир Кириллович установил связь с немецкими офицерами, оппозиционно настроенными к фашистскому режиму, и благодаря этому деятельно помогал советским военнопленным. В 1944 году последовали его арест и депортация в Германию». Владимир Кириллович продолжает: «Я так никогда и не узнал, почему меня... перед высадкой союзного десанта, решили удалить с побережья. Думаю, что это было результатом того, что я совершенно открыто говорил с военными, высказывал все, что думал..., что их кампания идет к абсолютной катастрофе... Это решение увезти меня определенно шло по политической линии, а не военной» [90].
Однако из его давнего интервью для немецких читателей складывается впечатление, что в решении остаться под немцами сыграло роль не «прибрежное положение» (кто опасался немцев — нашел возможность уехать и с берега), а скорее надежда, что родственные связи жены с германской династией будут достаточной защитой. В Сен-Бриаке он «пять лет жил относительно безопасно и беззаботно. Мы не слишком чувствовали войну. Я занимался своими социологическими книгами, привезенными из Англии». Перед отступлением, — продолжает с его слов журналист, — немцы выдали Владимиру ордер на эвакуацию, «чтобы наследник престола не попал в руки наступавших союзников... Начинается бегство молодых Романовых. В то время как Владимиру удается... пробиться в Париж, где он попросил убежища в германском посольстве, его сестра Кира Прусская [бывшая замужем за внуком Вильгельма II Луи-Фердинандом Гогенцоллерном. — М.Н.] с детьми спасается от русских бегством в Потсдам, оттуда в Бад Киссинген... Вторая сестра, Мария, в то же время безуспешно ждет почту от своего мужа, принца Лейнингенского, который служит Германии на балтийском побережье. Но она его никогда не увидит. В 1945 г. он попадет в русский плен, где умрет... Великий Князь Владимир на предоставленном ему автомобиле германского посольства бежит из Парижа в Аморбах в Оденвальде, где наконец встречает сестру Марию. Весной 1945 г. Владимир пробивается назад через Фельдкирх в Австрии, затем через Швейцарию в Испанию»; там он «официально просит и получает политическое убежище»[91]. В Испании Владимиру Кирилловичу помогла обосноваться его тетка со стороны матери, инфанта испанская Беатриса. Так Мадрид надолго становится его резиденцией.
«Политическое убежище» всегда обоснуется политическими преследованиями в стране прежнего проживания, в данном случае во Франции. Действительно, после изгнания немцев «Канцелярия Е.И.В. В Сен-Бриаке была опечатана, а начальник Канцелярии контр-адмирал Г.К. Граф был изолирован оккупационными [англо-американскими. — М.Н.] войсками», свидетельствует один из его людей[92]. Почему это произошло — Владимир Кириллович не объясняет, лишь пишет, что «не имел возможности вернуться в свой дом во Франции» потому, что там было «очень левое» правительство[93]. Лишь гораздо позже он постепенно вновь перемещает центр тяжести в прежнюю виллу во Франции.
Монархические организации и издания после войны
Теперь, поскольку зарубежную монархическую литературу стали переиздавать в России, для более точного ее восприятия уместно дать краткую характеристику главных монархических организаций Зарубежья — переживших Вторую мировую войну (дополнив данные в I томе).
Сразу после войны монархисты численно еще могли конкурировать с прочими течениями, ибо оплотом монархизма оставалась Русская Зарубежная Церковь. Тем более, что монархические настроения были не чужды и второй эмиграции: так, на «дипийских» выборах 1949 г. в «Центральное Представительство Российской эмиграции» американской зоны Германии больше всего голосов набрали монархисты[94]. Но им предстояли трудные времена, ибо США начали активно поощрять республиканско-демократические круги русской эмиграции в русле своей «холодной войны» (см. том I, главы 13–14)...
Тем не менее самые разные монархические издания возникали как грибы. Из новых монархических изданий в Европе следует отметить: в Германии журнал «Огни», выпускавшийся Н. Чухновым с 1946 г. без официального разрешения в лагере «ди-пи»; из-за цензурных притеснений американских властей «Огням» пришлось переименоваться в «Обзор», затем в «На переломе»; недолго просуществовали «Юная мысль» и возобновленный «Двуглавый Орел» (вышел лишь один номер). Во Франции выходили «Русский Путь», затем «Грядущая Россия» под редакцией Е.А. Ефимовского. В Италии — «Русский клич».
Из военных организаций в это время наибольшими монархистами проявляли себя Корпус Императорских Армии и Флота (созданный в 1924 г. из военных, в отличие от чинов РОВСа признавших «Кирилла I»; довоенный заведующий делами Корпуса — ген. К.В. Апухтин, после войны — ген. А.С. Олехнович) [95]; Дивизион Собственного Его величества Конвоя (под командованием полковника А.И. Рогожина, бывшего командующего Русским Корпусом) и Союз Андреевского флага (основан в 1948 г. ген. П.В. Глазенапом с целью объединить военнослужащих Императорской, Белой и Власовской армий, с 1951 г. руководитель ген. А.В. Голубинцев). Руководители РОВСа (тоже несомненные монархисты) после войны, не исключая сотрудничества с американцами, снова повели себя более сдержанно.
Главной собственно монархической структурой оставался Высший Монархический Совет (ВМС). Напомним, что он был создан в 1921 г. на съезде русских монархистов в Рейхенгалле (Бавария), который объединил «три течения монархической мысли: самодержавное, конституционное и парламентарное». Они «вынесли за скобку общие для них признаки: Веру, Царя и Отечество. Внутренние разномыслия остались, но они подчинены общему заданию — народной русской монархии; сохраняя каждый свою самостоятельность, продолжая работу по привлечению в ряды монархистов своих возможных сторонников, оставляя до других времен споры между собой, — русские монархисты в Рейхенгалле создали единую организацию с обязательством подчинения избранному Высшему Совету» [96].
Конституционные монархисты на съезде были возглавлены Е.А. Ефимовским, председателем созданного вскоре после этого, в 1922 г., «Народно-Монархического Союза Конституционных Монархистов», в руководство которого входили барон М.А. фон Таубе, Н.Н. Чебышев, А.М. Масленников, барон Б.Г. фон Кеппен, М.И. Горемыкин, ген. В.В. Бискупский, ген. А.А. Гулевич, Н.Н. Шебеко, В.В. Шульгин, Е.П. Ковалевский и др.; генеральный секретарь — С.С. Ольденбург. На Учредительном съезде НМСКМ в январе 1922 г. в Берлине присутствовал архиепископ Евлогий[97].
Высший Монархический Совет был доминирующим органом в эмиграции. Тремя основными членами его первого состава на Рейхенгалльском съезде были избраны Н.Е. Марков, А.М. Масленников и А.А. Ширинский-Шихматов; почетными членами — митрополит Антоний (Храповицкий) и архиепископ Евлогий (Георгиевский). Позже на разное время были кооптированы барон М.А. Таубе, барон Б.Г. Кеппен, А.Ф. Трепов, А.Н. Крупенский, граф П.В. Гендриков; благодаря широкому использованию права кооптации участниками совещаний ВМС были сенатор Н.Н. Чебышев, М.И. Горемыкин, А.А. Римский-Корсаков, С.С. Ольденбург, Н.Д. Тальберг и Е.А. Ефимовский и другие[98]. Первым печатным органом ВМС стал одноименный еженедельник, выходивший в Берлине.
Кандидатура Вел. Кн. Кирилла на Рейхенгалльском съезде обсуждалась (он с 1920 г. тоже жил в Германии — в Кобурге, на родине своей супруги), но была признана сомнительной уже из-за нарушения статьи 185 его отцом. Многие не могли ему также простить нарушения присяги в дни Февральской революции... (Кроме того, в первом же номере еженедельник ВМС отметил провокационную активность «некоторых иностранных групп. Они боятся сильной монархической России, но видят грядущее крушение большевиков. Под видом монархистов они заготавливают себе наймитов...» [99].)
Сдержанную позицию, напомним, отразил первый Всезарубежный Собор Русской Православной Церкви за границей: «Да укажет Господь пути спасения и строительства родной земли; да даст защиту Вере и Церкви и всей земле русской и да осенит Он сердце народное; да вернет на всероссийский Престол Помазанника, сильного любовью народа, законного православного Царя из Дома Романовых» [100]. Имя конкретного наследника престола в послании Собора не упоминалось. (Второй Всезарубежный Собор в 1938 г., однако, признал «Великого» князя Владимира Кирилловича Главой Российского Императорского Дома...)
Лишь после смерти Вел. Кн. Кирилла Владимировича ВМС, по отмеченным выше причинам, стал поддерживать его сына. С 1940 по 1956 г. председателем ВМС был П.В. Скаржинский, затем А.Н. Мясоедов, о. Василий Салтовец; в Германии выходили «Известия Высшего Монархического Совета».
Чтобы подкрепить права Владимира Кирилловича после его сомнительной женитьбы, в ноябре 1949 г. в Мюнхене было проведено «Чрезвычайное монархическое собрание» уполномоченных монархических организаций из 12 стран, провозгласившее Владимира Кирилловича «Законным Правопреемником Российских Царей» [101]. Почетным председателем собрания был митрополит Серафим (Ладе). Съезд был проведен по инициативе Высшего Монархического Совета, который тогда объединял около 30 организаций в разных странах, ориентировавшихся на Владимира Кирилловича.
В принятых ВМС в 1949 г. «Идеологических основаниях Российского монархического движения» отмечалось, что ВМС не претендует на охват всех российских монархистов. Однако он все же ревниво относился к других таким попыткам (Н.Н. Чухнова, И.Л. Солоневича — см. ниже), подчеркивая, что именно ВМС «может стать отправной точкой для создания авторитетного и работоспособного монархического центра» [102].
Однако после войны у большинства активных монархистов ВМС уже авторитетом не пользовался из-за его политической пассивности. Так, Н. Чухнов описывает, как в первые послевоенные годы в Германии более активным стало «Бюро Связи Российского Монархического Движения, возникшее в результате конфликта монархистов с Высшим Монархическим Советом» [103] и проведшее свой съезд в Мюнхене в мае 1949 г.; оно прекратило свое существование вследствие оттока эмигрантов из Германии за океан. И.Л. Солоневич тоже критиковал ВМС, но еще более резко — Чухнова в этой связи[104]. Их усилиями возникли новые местные монархические объединения в нескольких странах, в том числе в США — не подчинявшиеся ВМС, но считавшие своим главой Владимира Кирилловича.
В Аргентине сформировалось Российское Народно-Монархическое Движение[105], созданное И.Л. Солоневичем из прежнего «Движения штабс-капитанов». Органом печати Солоневича стала газета «Наша страна», основанная в 1948 г. и с 1950 г. выходящая под девизом: «Только Царь спасет Россию от нового партийного рабства» (преемником Солоневича на посту редактора позже стал секретарь НМД В.К. Дубровский). Другие печатные издания НМД: ежемесячный «Бюллетень Российского Народно-Монархического Движения» (Буэнос-Айрес, под редакцией Н.Г. Потоцкого), «Политический Вестник» (Париж). В 1953 г. «очаги» (отделы) НМД имелись, кроме Аргентины, во Франции (4), Италии (7), Германии (3), Англии (2), Бельгии (1), Австрии (2), Норвегии (1), США (6), Канаде (2), Австралии (4), Иране (1) Южной Африке (1) [106]. (данные на 1954 г.)
В весьма примечательных политических тезисах НМД (переработаны из довоенных тезисов Солоневича после его смерти комиссией под председательством Б.Н. Ширяева, при участии Б. Башилова и др.) говорилось:
«Народно-Монархическое Движение имеет общие точки с правыми, ибо требует мощной Царской власти, но смыкается и с левыми, ибо имеет в виду свободу и интересы народа, массы, а не сословия или слоя... В переводе на современный язык это означает замену классового или сословного строения корпоративным его строением, то есть таким строем, где каждый гражданин Российской Империи занимал бы то или иное положение исключительно в зависимости от своих личных качеств и своего личного труда и вне зависимости от своего происхождения и своего имущественного состояния... Система монархических учреждений новой России должна начинаться с местного территориального и профессионально-корпоративного самоуправления (земских, муниципальных и профсоюзных организаций» [107].
НМД тоже считало «наследником престола» Владимира Кирилловича — несмотря на некоторые разногласия. В частности, ни Владимир Кириллович, ни его Высший Монархический Совет не оценили «народного» компонента в трактовке Солоневичем монархии; они не разделяли и его отрицательного отношения к Петру I. Более всего их коробил развязный стиль Солоневича «вплоть до совершенно недопустимых выпадов по адресу Династии», — например, «с угрозою отхода от легитимизма, если Династия обопрется для возвращения в Россию на “иностранные штыки” или свяжет себя с “бывшим правившим слоем” — “этими пузырями потонувшего мира”...»[108].
Возможно, в ответ на такие подозрения Владимир Кириллович иногда позволял себе и антизападные нотки, как, например, в Обращении к 50-летию Февральской революции: «Международные инициаторы февральского мятежа, заручившись содействием доморощенных политиканов из “прогрессивного” клана русской интеллигенции и высшего генералитета, забывшего, частью сознательно, присягу, прекрасно понимали, что только ниспровержение русской Монархии, основанной на велениях Божественных Заповедей, откроет им дорогу ко всемирному владычеству» [109]. Однако слов раскаяния за предательство Вел. Кн. Кирилла, сознательно «забывшего присягу», в подобных обращениях никогда не находилось...
Еще одной известной организацией с послевоенными отделами в Бельгии, Франции и США оставался Российский Имперский Союз-Орден (РИСО). При создании в 1929 г. (с названием Российский Имперский Союз под руководством Н.Н. Рузского) «ввиду несогласия с провозглашением себя императором Великим Князем Кириллом Владимировичем... вся деятельность Союза была направлена на борьбу за чистоту монархической идеи против т.н. “легитимистов”. В особенности против “второй советской партии”, печальной памяти Младороссов, с их лозунгом “Царь и Советы”...»[110].
В пылу борьбы против «кирилловцев»-младороссов, с молодой горячностью, в «Кратком конспекте Программы Российского Имперского Союза» (1934) утверждалось: «Союз не считает себя связанным бывшими Основными Законами, уничтоженными революцией. Закон о престолонаследии Императора Павла I как входивший в Основные Законы Государства Российского утерял свою силу вместе с остальными законами. Высоко ценя великое прошлое Российской Династии, Союз не видит оснований для каких-либо династических притязаний и не считает себя ими в какой-либо степени связанным»[111]; в программе предлагалось воссоздание новой монархии на основании новых Основных законов и корпоративного строя.
Однако почти всеобщее признание Владимира Кирилловича в 1938–1939 гг. внесло в ряды имперцев разногласия. Большая часть руководства РИС присоединилась к признанию, Н.Н. Рузский выступил против. Но, не желая вносить в организацию раскол, он оставил пост начальника и фактически отошел от дел[112]. Его преемник в должности А.А. Арианов уже приветствовал Владимира Кирилловича как «Главу Императорского Дома»...
В годы Второй мировой войны несколько членов бельгийского отдела Союза вступили в «Валлонский Легион» бельгийских добровольцев, выступивших на стороне немцев «против большевиков». По инициативе Н.И. Сахновского и с негласного поощрения немецких военных в 1942–1943 гг. русские эмигранты попытались создать при «Легионе» отряд из добровольцев, бывших советских солдат. Он насчитывал около 200 бойцов при нескольких эмигрантах-офицерах (в «Валлонском легионе» их было около 20). Все сделали себе нагрудные нашивки на рубашках с православным крестом и лозунгом — «За Веру, Царя и Отечество». Видимо, это была единственная откровенно монархическая русская часть, принявшая участие в войне на стороне Германии; она подверглась почти полному уничтожению в своем первом и последнем бою — при прорыве из окружения на Украине в январе 1944 года[113].
После войны Российский Имперский Союз был воссоздан под руководством бывшего начальника Парижского отдела Н.К. Глобачева (проживавшего с 1935 г. в США). К названию было добавлено слово «Орден» (в смысле рыцарского ордена). Сахновский после тюремного заключения в Бельгии был освобожден и в 1948 году прибыл через Парагвай в Аргентину. Его усилиями был создан Южно-Американский отдел (Аргентина, Парагвай, Чили, Бразилия, Венесуэла и др.). Благодаря его активности центр всего РИСО постепенно перешел в Аргентину, где было основано монархическое издательство «Русское слово» (издавшее ценные книги Л.А. Тихомирова, М.К. Дитерихса, Н.А. Соколова, Н.П. Кусакова и др.) и одноименная газета (выходила два раза в месяц в Буэнос-Айресе в течение 25 лет до 1979 г.) [114]. К движению Солоневича имперцы относились несколько критически в основном из-за его скандального поведения[115].
В 1959 г. на смену столь много сделавшего для РИСО Н.К. Глобачеву главою был избран Н.Н. Воейков, а в 1964 г. по решению Верховного Совета его сменил Н.И. Сахновский. В эти годы «прокирилловская» ориентация РИСО продолжилась. По некоторым данным, бывший глава Союза Н.Н. Рузский попытался заявить себя и своих сторонников в качестве истинного РИС, но безуспешно[116]. РИСО официально поставил себя в распоряжение Владимира Кирилловича, признав также его титулование Великим Князем («но лишь в силу его несомненного старшинства по генеалогической линии, а не в силу Основных Законов, которые ему этого права не дают»[117]). Это произошло в связи с вступлением РИСО в «Общероссийский Монархический Фронт».
«Общероссийский Монархический Фронт» был создан в противовес политической активности немонархических организаций (НТС и других, поддержанных американцами). Уже с 1949 года, переехав в Нью-Йорк, Чухнов начал издавать журнал «Знамя России» и готовить новое монархическое объединение[118]. Оно оформилось на Общемонархическом съезде 22–23 марта 1958 года, созванного по инициативе примирившихся НМД и «Знамени России», в Нью-Йорке в зале Карнеги Холл с благословения первоиерарха Зарубежной Церкви митрополита Анастасия и в присутствии епископа Никона (Рклицкого).
На съезде, в целях координации усилий, объединились ВМС, НМД, РИСО, Корпус Императорских Армии и Флота, Союз Андреевского Флага и многие другие монархические организации (всего 29), заявив о своем подчинении Владимиру Кирилловичу. Первым руководителем Исполнительного Бюро ОМФ был избран Б.Л. Бразоль (на 3-м съезде в 1962 г. он по болезни уступил этот пост А.П. Волкову). Были направлены приветственные телеграммы Владимиру Кирилловичу и президенту США Эйзенхауэру: «Мы все заверяем Вас, что будем всемерно поддерживать решительную антикоммунистическую политику США и мы выражаем надежду, что Ваша Администрация проведет резкую демаркационную линию между великим русским народом и засевшими в Кремле его красными палачами...» [119].
ОМФ издавал «Осведомительный Бюллетень Исполнительного Бюро ОМФ» (позже — «Информационный бюллетень Руководящего центра ОМФ»). В дальнейшем число организаций, составивших ОМФ, лишь неуклонно уменьшалось: на 4-м съезде ОМФ в 1964 г. их присутствовало 14 и три органа печати, включая «Нашу страну» [120]. ОМФ прекратил свою деятельность во второй половине 1980-х годов.
Высший Монархический Совет хотя и принял участие в первом съезде ОМФ, однако формально во Фронт не вошел, утверждая, что монархический центр должен быть «в Европе, поблизости от пребывания Великого Князя» [121]; впрочем, на дальнейшие съезды ВМС посылал своих представителей или приветствия. Однако теперь уже Фронт перенял ту роль главной монархической структуры Зарубежья, которую до войны выполнял ВМС.
Фронт, как и ВМС, собирал средства в «Казну Его Императорского Высочества Великого Князя Владимира Кирилловича». Правда, не очень понятно, зачем Владимиру Кирилловичу понадобилось собирать деньги с малоимущих эмигрантов, если Леонида Георгиевна через дочь (Хелен Кирби) была связана с богатейшими американскими кругами и если в 1975 г. сам он признавался немецкому журналисту: «Моему отцу, конечно, удалось вывезти из России ювелирные изделия, драгоценные камни и немного денег. Мы никогда не бедствовали и могли позволить себе хорошую жизнь» [122]. Журналист подтверждает, что «Вилла Романовых в Мадриде встречает каждого посетителя роскошью и великолепием... В доме царит благосостояние, заметное во всем. Это не значит, что деньги, безусловно имевшиеся, там бросали на ветер» [123].
Как уже отмечено выше, после женитьбы Владимира Кирилловича на Леониде Георгиевне возобновились споры о легитимности данной линии из-за сомнений в равнородности брака. Возражения «кирилловцев» на это были разными. Одни изо всех сил доказывали «равнородность» супруги, другие решали эту проблему методом «колумбова яйца».
Так, И.Л. Солоневич, считая требование равнородности вообще «нерусским», с обычной своей прямотой сразу сделал вывод: «...я в качестве русского и православного человека имею право не скрывать своей радости по поводу того, что с законом о равнородстве, даст Бог, покончено. Мы хотим Русского Царя. Но мы хотим и русскую Царицу. “Неравнородный брак” Великого Князя, как мне кажется, имеет огромное, я бы сказал, историческое значение: этот брак означает: “домой в Москву”. Он означает неизбежное изменение будущих Основных Законов в сторону их “русификации”...»[124]. (В этом была здравая мысль. Однако, даже оставляя в стороне вопрос «русскости» данной «царицы», Владимир Кириллович не имел права менять Основные Законы. К тому же, в этом случае становились бы приемлемы и браки других линий Романовых — а они имели больше прав на престол, ибо не нарушали ни церковных правил, ни присяги.)
Высший Монархический Совет возражал сомневающимся не очень уверенно и логично: «...никакой брак не может поразить прав на Престол, как не поразил он и прав Великого Князя Михаила Александровича, которому передал Престол Царь-Мученик Николай II...» [125]. (Чего Государь, разумеется, не имел прав делать в обход прав Царевича Алексея.)
Но когда все чаще стали припоминать прежние нарушения Основных Законов «кирилловской» линией, то некоторые ее защитники-«легитимисты» (Н. Чухнов, Г. Месняев, Н. Сигида, Ю. Пенионжкевич и др.) вообще сочли Основные Законы «потерявшими практическое значение» после отречения Императора и «в связи с развитием исторического процесса»: «... приводятся и параграфы Основных Законов, и каноны Православной Церкви. Все это верно, но все это никак не относится к современному моменту. Да и вообще ссылка на Основные Законы — это недобросовестный политический трюк» [126]... «Вопрос решается просто: раз нет закона, то на смену его вступает соглашение между Членами Династии, тот самый договор между ними, который, в эмигрантских условиях, приобретает силу и значение учредительного основного закона» [127].
Это означало бы не только то, что источником закона становится Владимир Кириллович как «Глава Династии», но и то, что «теряют смысл всякого рода споры о характере и ценности родословий морганатических супругов и супруг нынешних Членов Императорской Фамилии» [128]. А это также означало бы, что другие Князья Императорской Крови получали бы больше прав на престол, чем потомки Вел. Кн. Кирилла — поскольку он, в отличие от других, нарушил и церковные правила, которые никем не могли быть отменены. Кое-кто из князей Романовых начал об этом задумываться...
Поэтому для Владимира Кирилловича аргументация об «устарелости» Основных Законов была медвежьей услугой. Он всячески подчеркивал значение своего брака как «единственно равнородного» и даже указом от 7 мая 1951 г. запретил супругам и потомству других Князей Императорской Крови, вступивших в неравнородные браки, носить фамилию Романовых: им «как общее правило присваивается титул и фамилия светлейших князей (княгинь и княжон) Романовских» [129]. Но как раз это было для них более всего неприемлемо и вызывало протест.
Первым из них права Владимира Кирилловича решился публично оспорить Кн. Никита Александрович[130]. А по мере дальнейших описанных метаморфоз «кирилловской» линии число ее противников пополняли многие прежние сторонники, как, например, журнал «Владимирский Вестник» (выходивший в Бразилии под редакцией В.Д. Мержеевского) — в 1960 г. он вышел из ОМФ и затем в серии статей анализировал возникший «монархический тупик» (наиболее аргументированы статьи Н. Сысоева) [131]. Те же обвинения выдвинули издатель газеты «Воскресенье» В.Н. фон Лейдениус в Германии, журнал «Русский путь» в Париже (редактор Г.Н. Колесов), цитированный выше Н.Д. Тальберг в газете «Русская жизнь» [132]. А.А. Вонсяцкий напечатал разоблачительные статьи о Леониде Георгиевне[133]...
На обширную, аргументированную статью Тальберга отреагировала «Собственная Его Императорского Высочества Главы Российского Императорского Дома Государя Великого Князя Владимира Кирилловича Походная Канцелярия»: «Одно из таких недавних выступлений построено на произвольном и пристрастном толковании статей Основных Законов... Вступление Походной Канцелярии в полемику с определенными и давно ей известными с печальной стороны лицами представляется недопустимой тратой времени, так как бесплодно отвлекает от более насущных вопросов, подлежащих ее рассмотрению и поступающих на доклад Государю Великому Князю... Поэтому Собственная Главы Российского Императорского дома Походная Канцелярия не считает впредь полезным обращать внимание на злонамеренные выходки со стороны одних и тех же смутьянов, клеветников и их вдохновителей» [134].
Но число «смутьянов» росло. В середине 1960-х годов по этой причине раскололся Высший Монархический Совет. После того, как его руководитель о. В. Салтовец был лишен сана, в 1966 г. председателем ВМС был избран Г.М. Кнюпффер. Но поскольку он уже не во всем одобрял действия «престолонаследника», то последний (вместе с руководством ОМФ и «Знаменем России» Чухнова) поддержал Салтовца[135]. Это объяснялось тем, что Владимир Кириллович вынашивал планы объявить свою дочь наследницей престола, а Кнюпффер не хотел этого одобрить: «В ряде устных и письменных докладов Его Императорскому Высочеству в течение нескольких лет я позволил себе указать на создавшийся монархический тупик, в виду того, что все браки морганатичны, а потому нет законных наследников» [136].
В дальнейшем «кирилловцы» считали законным ВМС Салтовца, «антикирилловцы» — ВМС Кнюпффера. След первого из них теряется в последующие десятилетия, как речка в песках... Антикирилловский же ВМС существует до сих пор [1995] с центром в Канаде. Позже в него вошел Арбитром племянник Государя Николая II — Т.Н. Куликовский, а председателем стал Д.К. Веймарн[137].
Поддержка Владимиру Кирилловичу со стороны Русской Зарубежной Церкви даже после неодобренного брака по инерции сохранялась, но становилась все менее афишированной и была далеко не всеобщей. Однако в Церкви голоса не подсчитываются, а взвешиваются. В 1950-е годы было опубликовано письмо первоиерарха митрополита Анастасия по вопросу престолонаследия: «...теперь несвоевременно возбуждать этот вопрос потому, что он может возбудить новые разделения между русскими людьми за рубежом. Нашей первой задачей должно быть укрепление самой монархической идеи в сознании русского рассеяния, которое, к сожалению, начинает забывать о ней под влиянием окружающей нас иноземной среды... Итак, вооружимся терпением и будем ожидать указания воли Божией, без которой ничего не совершается в нашей жизни...» [138].
Поэтому в дальнейшем сторонникам «кирилловской» линии не оставалось ничего иного, как подтверждать ее «права» цитатами первоиерархов Зарубежной Церкви 1930-х годов. Впрочем, один из руководителей ОМФ Н.Н. Чухнов потребовал от Архиерейского Собора «определиться»: «Никакой Святой Руси, никакого Православия, никакой Православной Церкви в России быть не может, пока не появится там Помазанник Божий, Православный Русский Царь» [139]...
Редактор «Православной Руси» архимандрит Константин (Зайцев) ответил на это так: Чухнов обращается к Собору, «оперируя понятиями, которые входят в состав Истины, но ставя их в такую взаимозависимость, которая извращает истину... Русская Зарубежная Церковь должна провозгласить определенное лицо, которое... явится тем будущим Православным Царем, с чьим провозглашением впервые получит право на существование самая Святая Русь, самое Православие, самая Православная Церковь!..». Однако «Россия не просто “монархия”, которую можно восстановить выдвижением “легитимного” претендента на вакантный Русский Престол. Это все — чужое. А уж не только ошибочно, но и греховно представление, будто Россию создал Царь. Самого Царя — кто создал? Церковь его создала! В этом — содержание всей Русской истории. И склонилась перед Царем Церковь как перед своим не только покровителем, но и служителем, Ею помазываемым на Царство и перед Нею свою “программу”, неотменную и неизменную, возглашающим — Символ Веры. И перед каким Царем склонялась Церковь? Перед Тем, кто преемственно несет державное послушание Кесарево как Царь, возглавляющий Третий Рим!.. Вот что должно восстановиться! Россия покаянно возвратиться должна в Церковь!.. И только служение этой Истине способно привести нас к тому времени, когда законно для Церкви будет думать о том, кто способен законно сесть на вымоленный у Бога наш Царский Престол» [140].
В журнале Чухнова эта позиция архимандрита Константина (ее разделял и архиепископ Аверкий) была расценена как «направленность против Главы Российского Императорского Дома»; что-то заставило «Собор Епископов 1962 года изменить “генеральную линию” в отношении носителя и хранителя священного царственного первородства...»[141].
Вскоре архимандрит Константин прямо написал, что ему не нравилось во Владимире Кирилловиче: его недостаточное духовное чувство исторической России и непонимание царской высоты «Удерживающего» [142]. На что Чухнов заявил: «Итак, к обществу хулителей Великого Князя (Вонсяцкий, Борис Солоневич, Лейдениус) совершенно недвусмысленно и открыто присоединился архимандрит Константин (Зайцев), редактирующий церковно-общественный орган “Православная Русь” юрисдикции Архиерейского Синода Русской Зарубежной Церкви» [143]. Вскоре Чухнов констатировал: «По-видимому, официальная Зарубежная Церковь формально, исключая, конечно, целый ряд иерархов, священства и мирян, противится единению с Царством, носителем идеи которого является Законный Правопреемник Царского Престола» [144].
Из иерархов Зарубежной Церкви активно и однозначно поддерживали Владимира Кирилловича лишь архиепископ Никон Флоридский и Вашингтонский и архиепископ Антоний Лос-Анжелосский. Большинство же архиереев уклонялось от дискуссии, чтобы не усиливать раздоры. Но архимандрит Константин все чаще печатал антикирилловскую критику, которую Чухнов осуждал как «явно враждебную тенденцию по отношению к Законному Правопреемнику Государей Российских» [145].
После объявления Марии Владимировны престолонаследницей — с протестом (уже цитированным) выступили князья Всеволод Иоаннович, Роман Петрович и Александр Александрович. Их Заявление[146] было опубликовано в апреле 1970 г. и в «Православной Руси», и в газете «Россия», и во многих других правых изданиях.
«Россия» вскоре напечатала резкую статью, причислив Владимира Кирилловича к «февралистам» [147], а «Православная Русь» заявила устами архимандрита Константина: «мы сочли себя вынужденными... засвидетельствовать относительно В. Кн. Владимира Кирилловича как возглавителя династии.., что он ни в какой мере не считает себя Православным Царем — возглавителем имеющего быть восстановленным Русского Православного Царства во всей его промыслительной значимости, со всеми отсюда вытекающими последствиями, как в смысле формально-юридическом, так и в смысле идеологическом» [148].
(Правда, Церковь в целом по-прежнему не брала на себя задачу низвержения такого «Главы Династии»: это было не ее дело, а самой Династии. Поэтому в 1971 г. Собор приветствовал Российский Царственный Дом «в лице Великого Князя Кирилла Владимировича» [149]. Однако на III Всезарубежном Соборе в 1974 году, по оценке Чухнова, «только два епископа из тринадцати, составлявших 3-й Собор — вернопреданные Его Императорскому Высочеству» [150]. В 1989 г. сам первоиерарх митрополит Виталий заявил, что «Русская Зарубежная Церковь относится с должным уважением ко всем Членам Династии Романовых... мы, живущие за границей, не только не можем, но и не имеем права предрешать, какой способ правления будет в будущей свободной России, и еще меньше — решать за границей вопрос престолонаследия после 70 лет большевицкого рабства. Этот вопрос... должен быть решен только на территории освобожденной России волеизъявлением всего народа» [151].)
Тем временем усилились разногласия и в Обще-Монархическом Фронте. В действиях руководителя «Российского Имперского Союза» Н.И. Сахновского, как писали его оппоненты-«кирилловцы», проявлялась «постоянная и неоправданная оппозиция целому ряду инициатив Е.И.В. Государя и Великого Князя Владимира Кирилловича..., что впоследствии привело к экстренному заседанию Верховного Совета (в мае 1970 г.). На собрании этот вопрос был урегулирован и Сор. Н.И. Сахновский дал слово не допускать в печати и в частной переписке никаких недостойных выпадов против Великого Князя и его семьи. Об этом было сообщено Е.И.В. и В. Князю Владимиру Кирилловичу специальной телеграммой (20-го мая 1970 г.), подписанной всеми членами Верховного Совета. Но прошло несколько месяцев, и Н.И. Сахновский вернулся опять к недостойным выпадам...» [152].
Затем и авторитетный Н.К. Глобачев все чаще стал делать намеки, что, даже «признавая права Великого Князя Владимира Кирилловича», восстановить историческую Российскую государственность может только Всероссийский Земский Собор[153]. В ответ на это, в послании 8-му съезду ОМФ, проведенному в апреле 1972 г. в Нью-Йорке, сам Владимир Кириллович заявил:
«Еще раз повторяю, что для успеха Моих действий необходимо точное соблюдение указаний, от Меня исходящих и предназначенных не для удовлетворения личного тщеславия, но исключительно для блага Отечества, как Я его вижу... Тем не менее, замечаю, что в рядах Фронта зарождаются взгляды, хотя и допускающие восстановление в России Монархического принципа, но отбрасывающие те два основных стержня, на которых он держался свыше трехсот лет: Постановление Великого Земского Собора 1613 года и клятва верности Законам о Престолонаследии... В частности скажу еще, что появившиеся, вопреки Моему мнению, толки в печати Фронта о необходимости высказаться теперь же о созыве в России, по низвержении богоборческой власти, Земского Собора, считаю преждевременными и игнорирующими возможный ход событий» [154].
В 1972 г. из ОМФ был неожиданно исключен Н.Н. Чухнов, редактор журнала «Знамя России» — за грубый тон по отношению к руководству Церкви и вследствие внутренних интриг в ОМФ. Исключения он не признал и стал добиваться перемены руководства ОМФ[155]. Вскоре глава ОМФ А.П. Волков (главный противник Чухнова) передал свои полномочия Н.Н. Высоковскому, но прежних приветствий «Главы Династии» в адрес редактора «Знамени России» на страницах журнала больше не появлялось...
Воздерживавшийся от монархической дискуссии редактор «Часового», конституционный монархист В.В. Орехов, не так давно печатавший воззвания Владимира Кирилловича, выступил против его «легитимности» — до решения этого вопроса «российскими народами» соответственно последней воле Государя Николая II[156].
В том же 1972 г., не выдержав компромиссного пребывания в «прокирилловском» «Общероссийском Монархическом Фронте», раскололся «Российский Имперский Союз-Орден». «Столкнулись две точки зрения: 1) Служение чистой идее и Возрождению Русского Православного Царства путем созыва Земского Собора для призвания Царя, и 2) Фактическое признание царствующим Императором Великого князя Владимира Кирилловича со всеми вытекающими из такого признания полномочиями... Верховный Совет Ордена состоял в 1972 году из пяти Соратников-Руководителей: Н.И. Сахновский, Н.К. Глобачев, Н.Н. Воейков, П.Н. Колтыпин и Г.А. Федоров. Неожиданная кончина Н.К. Глобачева привела к положению, которым решили воспользоваться Колтыпин и Федоров, для... перевода всей деятельности... на путь утрированного лже-легитимизма при помощи т.н. “безоговорочного подчинения” всем “Высочайшим указам”»[157], — писал Сахновский. По версии Колтыпина и Федорова, ситуацией решил воспользоваться Сахновский, чтобы в нарушение Устава ввести в руководство своих сторонников[158]. В результате меньшая «кирилловская» часть РИСО была исключена, продолжая вести свою линию под тем же названием (она продает известные в эмиграции майки с двуглавым орлом и надписью: «Тогда была свободна Русь и три копейки стоил гусь»).
Сахновский передал в 1980 г. руководство РИСО К.К. Веймарну. Ежегодные Имперские праздники в день преп. Сергия Радонежского в течение многих лет проводятся в Джорданвильском монастыре при участии и поддержке членов династии: почетной соратницы Ордена Кн. Веры Константиновны, Кн. Никиты Никитича, Кн. Николая Романовича и Т.Н. Куликовского. С 1988 г. в США выходит примечательный бюллетень РИСО «Имперский Вестник» (под редакцией Ю.А. Вахтеля): «Нашей целью является — донести нашу идеологию в полной чистоте до созванного в освобожденной России Земского Собора, на котором волеизъявлением всего народа будет указано на желаемый им способ правления, и если будет избрана Монархия, то только Земский Собор возвестит нам, Кому быть Законным Государем — Помазанником Божиим» [159].
И наконец, возвращаясь к истории ОМФ, отметим, что в 1975 г. разразился скандал в связи с многомесячной серией гнуснейших интервью Владимира Кирилловича мюнхенскому журналу «7 Таге». Эта серия с продолжениями продолжалась еженедельно с октября 1974 по май 1975 гг. и содержала самые кощунственные сплетни об убитой семье Государя Николая II[160]. Ситуация стала даже гротескной, когда самозванец Голеневский, выдавая себя за царевича Алексея, пригрозил привлечь Владимира Кирилловича к ответственности за оскорбление достоинства России. После этого главный редактор «Знамени России» Чухнов, возмущенный тем, что несмотря на протесты, «ни в одном русском зарубежном издании, нигде» не появилось опровержения «Великого Князя», известил эмиграцию, что «загубил тридцать лет своей жизни на служение Великому Князю... искренне прошу простить меня моих читателей, которых, в течение тридцати лет, я вводил в заблуждение моей совершенно ошибочной пропагандой имени Великого Князя» [161]...
Доминировавшая леволиберальная печать, разумеется, всегда пользовалась подобными поводами для критики самой монархии[162]...
...В целом же, в результате старения первой эмиграции и «демократической» стратегии США в опоре на вторую эмиграцию — монархическое движение в Зарубежье из преобладающего постепенно стало выглядеть маргинальным — если судить по печатной продукции. Монархические издания могли выходить только на собственные средства издателей, малыми тиражами, тогда как в многотиражной (субсидируемой США) эмигрантской прессе бушевали политические страсти иного рода, читать которые теперь едва ли интересно.
Даже если и можно найти редкие данные, что в начале 1950-х гг. американцы проявляли интерес к монархистам — то, несомненно, лишь чтобы задействовать их в своей демократической упряжке, для полноты охвата эмиграции. Так, Г.М. Кнюпффер писал в 1971 г.: «Двадцать лет тому назад американская политическая агентура предложила мне субсидию в 2 миллиона долларов в год для создания русской консервативной партии, с включением легитимной монархии в программу. Конечно, я сразу отказался... А впрочем, сколько еще эмигрантов, которые также отказались бы?» [163]. Об осуществлении этого американского предложения ничего не известно. Во всех американских попытках объединить эмиграцию монархисты не участвовали.
Демократическая идеология «холодной войны» толкала в сторону непредрешенчества и организации, состоявшие в основном из монархистов. В их числе были и Российское Национальное Объединение, созданное после войны редактором «Часового» монархистом В.В. Ореховым, и Российский Антикоммунистический Центр (позже Всероссийский Комитет Освобождения) монархиста Кн. С.С. Белосельского-Белозерского в США. А самая крупная послевоенная антикоммунистическая организация (Народно-Трудовой Союз) сохранила в своей Программе (1975 г.) лишь завуалированно-непредрешенческую формулировку о «Главе государства», в сущности перейдя от непредрешенческой на республиканскую платформу.
Еще более эта тенденция усилилась в Зарубежье с появлением «третьей волны» эмиграции, которая никакого понятия о монархии уже не имела; стало обычным отождествлять ее с «реакционностью» и даже, поддакивая западной советологии — с «традиционным русским тоталитаризмом». Этот же кругозор был типичен для «прорабов перестройки» при М. Горбачеве; сам генсек упрекнул даже Солженицына в «неприемлемом монархизме» за такую фразу писателя: «Народ — решающий судья во всех важных вопросах, но он не может ежедневно присутствовать, чтоб управлять государством. И поэтому в управлении неизбежна примесь аристократического и даже монархического элемента... Именно демократическая система как раз и требует сильной руки, которая могла бы государственный руль направлять по ясному курсу» [164].
Это, впрочем, не помешало претенденту на русский престол Владимиру Кирилловичу предложить Горбачеву сотрудничество[165], а потом и его преемникам-неофевралистам. К чему это привело во взаимоотношениях его потомков с Зарубежной Церковью — уже сказано: к полному разрыву.
Справедливости ради следует отметить, что и оппоненты «кирилловской линии» среди потомков Романовых демонстрируют вопиющее отступничество от православной монархии. Например, 29 июня 1992 г. на съезде представителей рода Романовых в Париже председателем Объединения рода Романовых, оппозиционного «кирилловичам», стал князь Николай Романович Романов. И вот его мнение о происходящем в России и о возможности восстановления российского престола: «В октябрьские дни [1993 г. — М.Н.] Ельцин проявил большую политическую терпимость... Я и сейчас поддерживаю его политику и не вижу ему альтернативы... Сегодня я глубоко убежден в том, что монархия не может быть восстановлена в России...» [166].
Поэтому должной альтернативой «кирилловичам» в России это Объединение быть не могло. К сожалению, из всех Романовых наибольшую активность в посткоммунистической РФ проявляют именно амбициозные «кирилловичи», поощряемые властью. Да и в эмиграции переоценка «кирилловской» инерции до сих пор происходит очень медленно — и то в основном под влиянием православных монархических кругов из России, не приемлющих «кирилловщину». Они, как это ни удивительно, сумели воспринять из эмиграции именно тот ее ценный духовно-консервативный опыт, который в широких кругах самой эмиграции в последние десятилетия стал утрачиваться. В этом смысле можно приветствовать слова И.Н. Андрушкевича, авторитетного сотрудника всегда очень «кирилловской» газеты «Наша страна»: лишь Всероссийский Земский Собор должен установить, кто на основании Законов имеет право на российский престол — «Но в то же время нельзя доводить легитимизм до такой крайности, что все уже предопределено» [167]. Ибо необычность ситуации требует тщательной подготовительной работы уполномоченных на то экспертов.
Именно таким соборным путем русский народ преодолел смуту и восстановил законность в предыдущее смутное время. В какой-то мере указание на это можно видеть и в последней воле Государя, заповеданной своему брату — «править делами государственными в полном нерушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях на тех началах, кои ими будут установлены». Как мы помним, таким был и завет Императрицы-Матери Марии Феодоровны, не признавшей в 1924 г. претензии на Престол Вел. Кн. Кирилла Владимировича: «С твердою надеждою на милость Божию полагаю, что Государь Император будет указан нашими Основными Законами в союзе с Церковью Православной, совместно с русским народом» (письмо от 21 сент./4 окт. 1924 г.). Мария Феодоровна была последним царствовавшим представителем Династии Романовых...
Заметим при этом, что в соответствии с Основными Законами очередность престолонаследия может дойти даже до потомков женских линий Романовых, когда-то ушедших невестами в европейские королевские дома. В этом случае статья 35 предписывает наследнику «избрать веру и Престол, и отрещись вместе с Наследником от другой веры и Престола; когда же отрицания от веры не будет, то наследует то лицо, которое за сим ближе по порядку». Однако психологически это было бы труднейшим решением и для наследника-иностранца — сменить веру и национальную верность, и для русского народа — воспринять чужеземца российским самодержцем...
Поэтому, если вышеуказанный «монархический тупик» (несоответствие Основным Законам всех Романовых или нежелание занять русский Престол) подтвердится и во всех женских линиях Династии, то может возникнуть и такой вопрос: в какой мере Основные Законы Российской Империи вообще выполнимы в полном объеме сейчас, в конце ХХ века? Статья 8 Основных Законов допускает их пересмотр в Государственном Совете и Государственной Думе по почину Государя. Однако, за отсутствием легитимного Государя, учитывая эту «форс-мажорную» ситуацию, не вправе ли будет Земский Собор изменить Закон так, чтобы рассмотреть вопрос престолонаследия в более широких рамках (как отчасти было уже в 1613 году)? То есть, стремясь к максимально возможному соблюдению легитимности в создавшихся непредвиденных условиях.
Для этого, вероятно, в Законах придется отделить наиболее принципиальные и неизменные статьи — от менее принципиальных. Отчасти это разделение намечено уже в самих Основных Законах: согласно статье 125 монарх имел право менять статьи 126–223 из раздела «Учреждение о Императорской Фамилии» — «если изменения... не касаются законов общих». И поскольку в ХIХ веке это не раз делал Государь, то при его отсутствии такое же полномочие должен получить Земский Собор.
К числу первых, неотменимых статей Зызыкин уже в 1920-е годы относил принадлежность претендента к Династии Романовых и верность православию обоих супругов (ибо статью 185 не имел права отменить сам Император; хотя она была включена в Свод Законов только в 1832 г. — она раньше была неписаной общепринятой нормой, неразрывно связанной с самой сутью православной монархии) [168].
К статьям же, которые можно отменить, Зызыкин относил требование равнородных браков, то есть браков с супругами из царствующих Домов. Это чисто феодально-сословное условие (статьи 36 и 188) «совершенно чуждо русскому праву», не затрагивает духовной сути монархической власти и было добавлено в Основные законы только в 1820 году[169]. В ту эпоху оно не представляло собой какой-либо трудности. Но легко ли было Романовым выполнить это условие в эмиграции в ХХ веке, выглядя изгнанниками и политическими банкротами в глазах западных королевских династий, которых, впрочем, тоже стало гораздо меньше?..
Более того, требование равнородности «совершенно противоречит русской истории и старым русским обычаям» [170], — утверждал святитель Иоанн Шанхайский. Эту мысль подробно развивал И.Л. Солоневич[171], показывая, что требование равнородности, заимствованное из немецкого права, обязывало наследника русского престола жениться на иностранке (в раздробленной Германии у немецких принцев был большой выбор своих невест, ибо были сотни владетельных домов; в России же царствующий дом только один). И хотя будущая царица обязана переходить в Православие — это труднейшее духовное требование, которое не всем может оказаться по силам. Во всяком случае, не может быть гарантий его искренности — а это создает опасность как раз для главного: для православной сути русской монархии... Русский народ, несомненно, предпочел бы царицу, которая с детства воспитывалась бы на русской земле, в русской среде, на родном ей русском языке, слушала те же народные сказки и молилась бы перед теми же иконами, что и весь русский народ... (Тем более эти соображения возникнут, если поиск самого наследника российского престола в соответствии со статьей 35 Основных Законов перейдет в иностранные, неправославные династии.)
Отметим также, что примечание к статье 188, внесенное в 1911 году, запрещало вступать в неравнородные браки только Великим Князьям. Так что Князей Императорской Крови нарушителями Закона в этом смысле считать нельзя (хотя все же их потомство от неравнородных браков не могло быть причислено к Императорскому Дому). Поэтому в числе кандидатов на Престол, наверно, могут быть рассмотрены все потомки Романовых от православных браков, сначала по мужским, затем по женским линиям, которые сохранили верность православию и России.
Но если и это не даст нужного результата — поскольку необходимо еще и личное согласие престолонаследника? Ведь быть русским Царем — это труднейший вид служения Богу. Далеко не всякий чувствует себя пригодным для этого, как не всякий пригоден для монашества.
Начальник Российского Имперского Союза-Ордена К.К. Веймарн высказал в этой связи такое мнение: «Российский Имперский Союз-Орден сохраняет полную лояльность по отношению ко всем потомкам наших Государей, блюдущим верность Православию и сохраняющим свою русскость. Присяга 1613-го года почитается незыблемой, но если ко времени возможности восстановления в России Трона Православных Царей, среди потомков наших Государей не окажется Лиц, соответствующих вышеуказанным требованиям, присяга 1613-го года не только может, но и должна быть снята с русского народа Церковным Собором Земли Русской...» [172].
Думается, в этом случае Земскому Собору придется исходить не из верности Династии, а из смысла православной монархии: это предельное доверие Промыслу Божию. Монарх-самодержец как Помазанник Божий есть точка, в которой встречаются и взаимодействуют Божья воля и человеческая воля — для служения Божьему Замыслу. Только такая монархия нужна русскому народу — и никакая другая. Именно поэтому в числе Романовых может действительно не оказаться пригодных. Но это не должно нас останавливать перед достижением цели. Ибо все династии когда-то начинались, сменяя друг друга. Бог дает Помазанничество, но Бог может его взять и передать другому, как нам показывает Священное Писание.
То есть, Промысел Божий может заключаться и в смене Династии — если после столь небывалого исторического катаклизма никто из потомков Романовых уже не будет соответствовать строгим требованиям и сути монаршего служения. Тогда Сам Господь может указать нам своего нового Помазанника, а пути Господни неисповедимы. Ведь воссоздание православной монархической власти в России, по вере наших святых, имеет значение для всего мира как восстановление того «удерживающего», который отсрочит приход антихриста.
Главное, что требуется от нас — через покаяние в содеянном подготовить себя к этой милости Божией, восстановить истинное православное правосознание народа, заслужить это чудо правильностью своей жизни. То есть пока что речь идет не столько об определении легитимного Царя, сколько о признании самого принципа монархии русским народом — без чего восстановление подлинной, «удерживающей» монархии в России невозможно.
Формальное же восстановление монархии как общественно-политического института было бы лишь декорацией, красивой ширмой для процесса апостасии — какой давно стали «монархии» на Западе. Поэтому благосклонное отношение западных династий к духовно близким «кирилловичам» тоже не может быть доказательством легитимности данных претендентов; какой-либо подобный иностранец на русском троне был бы тоже неприемлем главным образом поэтому — как не соответствующий миссии «удерживающего».
Далее вернемся к наиболее важному уровню и водоразделу в богословских спорах православной эмиграции.
(Первая часть данной главы, подборка раскаяний февралистов, ранее была опубликована нами в журнале РИСО: Имперский Вестник. М. 2000. № 52. Переписка Синода с «хранителями» царских мощей подробно приведена в журналах: «Имперский Вестник». М. 2001. № 53. Янв.; «Православная беседа». М. 2001. № 2. Основная часть главы, споры о престолонаследии, опубликована в развернутом виде в книге «Кто наследник Российского престола?», 1994, 1998, 2004. Заключительная часть главы, «Монархисты после Второй мировой войны», — в журнале «Держава», М., 1996, № 2/5.)
Примечания
1. Цит. по: Часовой. Брюссель. 1951. № 304; Вестник Храма-Памятника. Брюссель. 1981. № 241.
2. Мельгунов С. На путях к дворцовому перевороту. Париж. 1931. С. 61–63, 225.
3. Цит. По: Степун Ф. Бывшее и несбывшееся. Нью-Йорк. 1956. Т. II. С. 32.
4. Цит. по: Лодыженский А. Русская революция // Вече. Мюнхен. 1983. № 11. С. 169–170.
5. Степун Ф. Бывшее и несбывшееся. Нью-Йорк. 1956. Т. II. С. 154, 7.
6. Тыркова-Вильямc А.В. Из воспоминаний о 1917 годе // Грани. Франкфурт-на-Майне, 1980. № 130. С. 118.
7. Цит. по: Двуглавый Орел. Париж. 1929. № 25. С. 1186.
8. Руднев В.М. Правда о Царской Семье // Русская летопись. Париж, 1922. Кн. 2. С. 16.
9. Былов Н. О судьбе священных останков Царственных Мучеников // Владимирский Вестник. Сан-Пауло. 1959. № 80. С. 23.
10. Вся цитируемая переписка хранится в ГАРФ: ф. 6343, оп. 1, д. 289.
11. Былов Н. О судьбе священных останков Царственных Мучеников // Владимирский Вестник. Сан-Пауло. 1959. № 80. С. 23.
12. Кшесинская М.Ф. Воспоминания. М. 1992. С. 198-205.
13. Работая над данной темой, я в 1993 г. разослал перечень неясных вопросов с предложением ответить на них активным сторонникам «кирилловской» линии в эмиграции (сотрудникам аргентинской газеты «Наша страна», руководителям «кирилловской» части Российского Имперского Союза-Ордена), а также некоторым архиереям Русской Зарубежной Церкви. Ни одного убедительного аргумента в подтверждение прав наследников «кирилловской» линии получено не было. Более того, ряд бывших «кирилловцев», в том числе видные духовные лица, отказались от поддержки этой ветви.
14. Напр.: Наследование Российского Императорского Престола. Под редакцией Высокопреосвященнейшего Антония, Архиепископа Лос-Анжелосского и Южно-Калифорнийского. Бриджепорт, США. 1985; Сборник Обращений Главы Династии Великого Князя Владимира Кирилловича. Нью-Йорк. 1971; Дворянское Собрание. Москва. 1994. № 1.
15. Александров М. Кому мешает Великий Князь. (Издание «Христианско-Монархического Союза»). Санкт-Петербург. 1992; Рудинский В. Позорные претензии // Голос зарубежья. Мюнхен. 1992. № 66. С. 45–47.
16. Зызыкин М. Царская власть и закон о престолонаследии в России. София. 1924. С. 164–165.
17. Акт, Высочайше утвержденный 5 апреля 1797 г., в день Священной Коронации Императора Павла I и положенный для хранения на престол Успенского собора.
18. Иоанн, еп. Шанхайский. Происхождение закона о престолонаследии в России. Шанхай. 1936. (Репринт: Подольск, 1994). С. 69–70, 73.
19. Зызыкин М. Царская власть... С. 136–139.
20. Зызыкин М. Царская власть... С. 132.
21. В своем Акте Павел I даже назвал Российского Императора "главой Церкви" — но, как отмечает свят. Иоанн Шанхайский и Сан-Францисский, это выражение "неправославное". «При составлении Свода Законов было обращено внимание на неправильное выражение, допущенное Павлом благодаря пользованию немецкими формулами и неумению излагать мысли языком церковным. Поэтому сочли необходимым указать, как следует понимать это выражение, в прямом его понимании являющееся чисто лютеранским»; его смысл в том, что русский Царь неразрывно связан с Православной Церковью (Иоанн, еп. Шанхайский. Указ. соч. С. 72).
22. Зызыкин М. Царская власть... С. 174, 138–139, 136.
23. Зызыкин М. Царская власть... С. 138.
24. Зызыкин М. Царская власть... С. 174, 138–139, 136.
25. Зызыкин М. Царская власть... С. 3.
26. Корево Н. Наследование Престола по Основным Государственным Законам. Париж. 1922.
27. Зызыкин М. Царская власть... С. 87–91, 142–149, 157–159.
28. Зызыкин М. Царская власть... С. 87–88, 136, 147–148.
29. Государственный Архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. 655, оп. 1, д. 2900, лл. 2-2 об. См. также: Красюков Р. К проблеме престолонаследия в России. Доклад на Всероссийском Монархическом совещании в Москве 6 октября 1994 г. // Держава. Москва. 1995. № 1 (2). С. 17.
30. ГАРФ, ф. 601, оп. 1, д. 1263, лл. 1-2.
31. Свод Законов Гражданских, 1900. Т. Х, ч. I, ст.ст. 23, 37, 67. — ГАРФ, ф. 601, оп. 1, д. 2139, л. 57.
32. ГАРФ, ф. 601, оп. 1, д. 2141, лл. 8–15 об.
33. ГАРФ, ф. 601, оп. 1, д. 2139, лл. 119–127 об.
34. Письмо Министра Императорского Двора барона Фредерикса № 361 от 22 января 1907 г. — ГАРФ, ф. 601, оп. 1, д. 2139, л. 7–8.
35. Собр. Узак. 1907 г. Июля 20, отд. I, ст. 956; РГИА, ф. 1276, оп. 3, д. 961, л. 5; ГАРФ, ф. 655, оп. 1, д. 2901, л. 73.
36. См., напр.: Наследование Российского Императорского Престола. С. 30, 63; Думин С. Право на престол // Родина. Москва. 1993. № 1. С. 43; Дворянское Собрание. Москва. 1994. № 1. С. 47.
37. ГАРФ, ф. 601, оп. 1, д. 2141.
38. См.: Зызыкин М. Царская власть... С. 132–134.
39. Родзянко М.В. Крушение империи // Архив русской революции. Берлин. 1926. Т. XVII. С. 158-159.
40. Paléologue M. La Russie des tsars pendeant la grande guerre. Paris. 1921–1922.
41. Мельгунов С. На путях к дворцовому перевороту. Париж. 1938. С. 133-135.
42. Напр.: Великий князь Кирилл Владимирович в Гос. Думе // Биржевые ведомости. С.-Петербург. 1917. 5 марта. С. 5.
43. Головин Н. Российская контрреволюция в 1917–1918 гг. Париж. 1937. Ч. I. С. 17.
44. Воейков В. С Царем и без Царя. Гельсингфорс. 1936. С. 251.
45. Половцов П. Дни затмения. Париж. Б. г. (1925). С. 17–18.
46. Воспоминания Генерала Барона П.Н. Врангеля. Франкфурт-на-Майне. 1969. С. 24.
47. У великого князя Кирилла Владимировича // Биржевые ведомости. 1917. № 16127 (вечерний выпуск). 9/22 марта. С. 1.
48. Обращение Великого Князя Кирилла Владимировича к членам Г. Думы // Свет. Петроград. 1917. № 53. 5 марта. С. 3
49. Петроградская газета. 1917. № 58. 9 марта.
50. Зызыкин М. Царская власть... С. 104, 138.
51. Великий Князь Владимир Кириллович, Великая Княгиня Леонида Георгиевна. Россия в нашем сердце. С.-Петербург. 1995. С. 12.
52. ГАРФ, ф. 601, оп. 1, д. 1263, л. 3.
53. Великий Князь Владимир Кириллович, Великая Княгиня Леонида Георгиевна. Россия в нашем сердце. С. 22.
54. Цит. по: Наследование Российского... С. 65–66.
55. Тальберг Н., проф. Мысли старого монархиста // Русская жизнь. Сан-Франциско. 1966. 16 марта.
56. Архив И.А. Ильина в Мичиганском университете (США). Док. № 38. С. L, 5, 6. (Courtesy of Special Collection. Michigan State University Libraries. East Lansing, MI 48824–1048). Тексты из этого архива любезно предоставлены для публикации Ю.Т. Лисицей.
57. См.: Снессарев Н. Кирилл Первый Император... Кобургский. Германия. 1925; Rimscha H. Rußland jenseits der Grenzen 1921-1926. Jena. 1927. S. 74-82.
58. Tretjakewitsch, Leon. Bishop Michel d'Herbigny SJ and Russia. Würzburg 1990. Pp. 123. 171. 233. Третьякевич приводит в числе источников точные документы, хранящиеся в западных архивах: Politisches Archive. Auswärtiges Amt, Bonn. Politische Abteilung II-Vatikan. Verhältnis der römischkath. Kirche zur griechisch-kath. Kirche, Politik 25, Bd. 2. Von Bergen [посол Германии в Ватикане, его сообщение в берлинский МИД] No. 35. Rome, 8/3/23; Archives du Ministère des Affaires Etrangères, Quai d'Orsay, Paris. Europe-Russie, Partis Politiques. Russes a l'Etranger, Monarchistes. IV, Z 617–3, Vol.120, Telegr. No. 496. P. de Margerie [посол Франции в Германии, его сообщение во французский МИД], Berlin, 17/3/25; Archives de l'Abbауе de Saint-Andre-les-Bruges, Belgium. Van Caloen Papers, папка «Compte G. de Carlow» [письма графа Карлова монсиньору Bresley de Varensier и Van Caloen, 1921–1924]; папка «Russes a Nice. Affaire Gd-Duc Cyrille», сообщение Van Caloen монсиньору Chapon, Cap d'Antibes, 12/4/23; W. Chapin Huntington. The Homesick Million: Russia-out-of-Russia. Boston, 1933. P. 146; брат Wenger на беседе в Риме 16/12/75.
59. Ильин А. Записка о политическом положении. Октябрь 1923 г. // Архив Гуверовского института войны, революции и мира (АГИВ), Стэнфорд, США. Коллекция П.Н. Врангеля. Кор. 150. Д. 40. Л. 94–104. (Все цитируемые в данной книге документы из АГИВ любезно предоставлены д-ром В.Г. Бортневским, который готовит их для публикации в альманахе «Русское прошлое», С.-Петербург.)
60. Врангель П. Письмо И.А. Ильину. Сремски Карловцы. 1923. 29 ноября // АГИВ. Кор. 150. Д. 40. Л. 105–105 об.
61. Ильин А. Письмо П.Н. Врангелю. Сан-Ремо. 1924. 4 окт. // АГИВ. Коллекция П.Н. Врангеля. Кор. 150. Д. 40. Л. 467–469.
62. Ильин А. Сводка "О положении". Май 1925 г. // АГИВ. Кор. 150. Д. 41. Л. 162–166.
63. Ильин А. Сводка "О положении". Май 1925 г. // АГИВ. Кор. 150. Д. 41. Л. 162–166.
64. Лампе А., фон. Письмо П.Н. Врангелю. 1925. 25 июня. // АГИВ. Кор. 150. Д. 41. Л. 193.
65. Показание арестованного А.П. Петрова бельгийской службе безопасности 27 мая 1929 г. // АГИВ. Собрание Б.В. Прянишникова.
66. См.: Гл.10. К сожалению, в I томе книги вопрос престолонаследия остался недостаточно освещенным.
67. Цит. по: Никон (Рклицкий), архиеп. Жизнеописание Блаженнейшего Антония, митрополита Киевского и Галицкого. Нью-Йорк. 1962. Т. IХ. С. 261.
68. См.: Сборник обращений Главы Династии... С. 13-14.
69. Цит. по: Пятницкий Н. Династия и Россия // Сигнал. 1939. № 46. С. 1–2.
70. Зызыкин М. Царская власть... С. 99–100; Владимирский Вестник. 1965. № 103. Апрель. С. 22–23; 1965. № 105. Дек. С. 38; № 109. С. 42.
71. Volkmann H.-E. Die russische Emigration in Deutschland 1919–1929. Würzburg. 1966. S. 101.
72. Мосолов А. При Дворе последнего Российского Императора. М. 1993. С. 106.
73. Корево Н. Указ. соч. С. 64.
74. P. Alexandre Yosifidis, le Recteur de la Paroisse Orthodoxe Grecque de Lausanne. Certificat de manage. Lausanne, 18.2.1977; Кнюпффер Г., председатель Высшего Монархического Совета. Осведомительное сообщение. Лондон. 1970. Март.
75. Владимирский Вестник. № 90. 1961. С. 25–28. № 91. 1962. С. 3–8; 1965. № 103. С. 19–23; 1965. № 104. С. 14–17, 26–30; 1966. № 107. С. 2–8, 39–48; 1966. № 108. С. 35–45; 1967. № 109. С. 39–42; 1967. № 110. С. 30–34.
76. Наследование Российского... С. 75–77.
77. Заявление Князей Всеволода Иоанновича, Романа Петровича и Андрея Александровича // Православная Русь. Джорданвиль. 1970. № 14. 15/28 июля. С. 14.
78. Цит. по: О несуществующих правах на Престол Е.В. князя Владимира Кирилловича и его потомков, включая Его Королевское Высочество Принца Прусского Георгия Гогенцоллерна. Издание Российского Имперского Союза-Ордена. Нью-Йорк. 1992. Апрель. С. 8–9.
79. Seine Kaiserliche Hoheit, Wladimir Kyrillowitsch, Großfürst von Rußland, Chef des Hauses Romanow, erzählt exklusiv... // 7 Tage. München. 1975. Nr. 6. 8. Feb. S. 16.
80. Претендент на престол // Московские новости. 1990. № 31. 5 авг. С. 11.
81. Великий Князь Владимир Кириллович, Великая Княгиня Леонида Георгиевна. Россия в нашем сердце. С. 122.
82. Антоний, архиепископ Лос-Анжелосский. Великий Князь Владимир Кириллович и его посещение СССР // Православный вестник Нью-Йоркской и Канадской епархий. Нью-Йорк. 1993. № 60/61. Янв.-февр.
83. Православная Москва. 1994. Авг. № 10(16). С. 5; там же опубликована фотография: «Их Императорские Высочества с Патриархом Московским и Всея Руси Алексием II».
84. См.: Останки Великого Князя // Наша страна. Буэнос-Айрес. 1995. № 2330. 8 апр. С. 4; Перезахоронение августейших особ // Независимая газета. М. 1995. 7 марта. С. 2.
85. Пресс-клуб. АТВ (1-й телеканал), Москва. 20.11.1994.
86. Корона Российской империи // Огонек. Москва. 1990. № 2. 6-13 янв. С. 28–29.
87. Великий Князь Владимир Кириллович, Великая Княгиня Леонида Георгиевна. Россия в нашем сердце. С. 100.
88. Атмода. Рига. 1991. 8 нояб.
89. Закатов А. Генеральный Секретарь Российского Христианско-Монархического Союза. Декабристы нашего времени. Рукопись. Б. м., б. г. С.10.
90. Великий Князь Владимир Кириллович, Великая Княгиня Леонида Георгиевна. Россия в нашем сердце. С. 57–58.
91. Die Romanows... // 7 Tage. 1975. Nr. 12. 22 März. S. 14.
92. Олехнович А. Краткий очерк развития Корпуса императорских армии и флота за 33 года // Знамя России. Нью-Йорк. 1957. № 161. 31 июля. С. 14.
93. Великий Князь Владимир Кириллович, Великая Княгиня Леонида Георгиевна. Россия в нашем сердце. С. 7, 29, 62–64, 87, 94.
94. См.: Социалистический вестник. 1949. № 620. 27 мая. С. 95–96; см. также: Чухнов Н.В смятенные годы. Нью-Йорк. 1967. С. 151–157.
95. Олехнович А. Краткий очерк развития Корпуса Императорских Армии и Флота за 33 года // Знамя России. 1957. № 161. 31 июля. С. 11–15; Положение о Корпусе Императорских Армии и Флота // Владимирский вестник. 1958. № 79. Июнь. С. 32-36; Бенземан Г. Корпус Императорских Армии и Флота. Историческая справка 1924–1974 // Знамя России. 1974. № 359. Июнь-июль. С. 4.
96. Высший монархический Совет. Берлин. 1921. № 1. 14 авг. С. 1.
97. Ефимовский Е. Между Сциллой и Харибдой // Возрождение. Париж. 1961. № 119. С. 79–80; Ефимовский Е. Встречи на жизненном пути. Париж. 1994. С. 114–115; Курлов Г. Учредительный съезд Р.Н.М.С. // Грядущая Россия. Париж. 1957. № 13–14. С. 6–7.
98. Высший монархический Совет. Берлин. 1921. № 1. 14 авг. С. 2; Ефимовский Е. 40-летие Рейхенгалльского Общемонархического съезда // Возрождение. Париж. № 130; Голос зарубежья. Мюнхен. 1993. № 70. С. 36; Куликовский Т. Имперский Вестник. Рочестер (США). 1991. № 13. С. 6.
99. Высший монархический Совет. Берлин. 1921. № 1. 14 авг. С. 1.
100. Цит. по: Никон (Рклицкий), архиеп. Жизнеописание Блаженнейшего Антония, митрополита Киевского и Галицкого. Нью-Йорк. 1960. Т. VI. С. 29.
101. Чрезвычайное монархическое собрание // Наша страна. 1949. № 33. 10 дек. С. 2; Декларация Российского Монархического движения. Мюнхен. 1949. 7 нояб.
102. Идеологические основания Российского монархического движения // Известия Высшего Монархического Совета. Дорнштадт. 1955. № 12. Апрель. С. 4–6; № 13. С. 6–7; № 18. 1956. Окт. С. 1–2.
103. Чухнов Н. В смятенные годы. С. 134–146, 178–185.
104. Чухнов в поход собрался // Наша страна. 1950. № 47. 24 июня. С. 1–2.
105. Что говорит Иван Солоневич. Буэнос-Айрес. 1954. С. 62–71.
106. Бюллетень Российского Народно-Монархического Движения. Буэнос-Айрес. 1954. № 1. 15 нояб. С. 3; № 2. 15 дек. С. 1.
107. К чему мы зовем. Политические тезисы Российского Народно-Монархического Движения // Наша страна. 1954. № 244. 16 сент. С. 4–5.
108. Несколько предварительных слов о «тезисах» НМД // Известия Высшего Монархического Совета. 1955. № 11. С. 6–7; см. также: Наша страна. 1954. № 246. 30 сент. С. 5.
109. Обращение Главы Российского Императорского Дома к России и к мировой совести // Знамя России. 1967. № 275. Март. С. 1–3.
110. Сахновский Н. То, о чем должен знать каждый русский монархист. (Циркулярное письмо). 1979. Ноябрь.
111. Краткий конспект Программы Российского Имперского Союза. Париж. 1934.
112. Об Н.Н. Рузском // Наша страна. 1950. № 36. 21 янв. С. 7.
113. Из воспоминаний Сор.-руководителя Н.И. Сахновского // Юбилейный Сборник Российского Имперского Союза-Ордена. 30 лет (1929–1959). Нью-Йорк. 1959.
114. Веймарн К. Российский Имперский Союз-Орден (1929–1989) // Имперский Вестник. Рочестер (США). 1989. № 8. Окт. С. 7.
115. Российский Имперский Союз // Наша страна. 1949. № 31. 12 нояб. С. 3.
116. Субботин Н.В. Письмо в редакцию // Наша страна. 1949. № 32. 26 нояб. С. 5.
117. Сахновский Н. То, о чем должен знать каждый русский монархист. (Циркулярное письмо). 1979. Ноябрь.
118. Чухнов Н. В смятенные годы. С. 203–211, 223–228.
119. Чухнов Н. В смятенные годы. С. 228–251.
120. IV Делегатский съезд Общероссийского Монархического Фронта // Знамя России. 1964. № 244. С. 5–8.
121. От Высшего Монархического Совета // Известия Высшего Монархического Совета. 1958. № 21. С. 3, 7–8.
122. Die Romanows... // 7 Tage. 1975. Nr. 8. 22. Feb. S. 14.
123. Die Romanows... // 7 Tage. 1975. Nr. 11. 15. März. S. 14.
124. Темные силы // Наша страна. 1949. № 12. 19 февр. С. 2.
125. От Высшего Монархического Совета // Известия Высшего Монархического Совета. 1956. № 18. С. 2–3.
126. Заустинский А. Атака монархистов политическими шулерами // Наша страна. 1956. № 348. 20 сент. С. 5.
127. Месняев Г. Тяжелая тема // Знамя России. 1961. № 216. С.7. — См. также: Чухнов Н. К статье М.М. Спасовского // Знамя России. 1964. № 246. С. 4; Владимирский Вестник. 1965. № 104. С. 14–17; № 107. 1966. С. 4–5; № 108. 1966. С. 35–38, 41; № 110. 1967. С. 30–31.
128. Месняев Г. Тяжелая тема // Знамя России. 1961. № 216. С.7.
129. См.: Знамя России. 1961. № 215. Нояб. С. 1.
130. См. об этом: Знамя России. 1961. № 206. Янв. С. 1–3; 1961. № 215. С. 1–3; № 216. С. 6–10; 1962. № 217. Янв. С. 11; Новая заря. Сан-Франциско. 1961. 10 окт.
131. Владимирский Вестник. 1961. № 89. С. 9–12; 1961. № 90. С. 25–28; 1962. № 91. С. 3–8; 1965. № 103, с. 22–23; 1967. № 109. С. 40–42.
132. Тальберг Н., проф. Мысли старого монархиста // Русская жизнь. Сан-Франциско. 1966. 16 марта.
133. Вонсяцкий А. Кавказский пленник // Новая заря. Сан-Франциско. 1960. 19 марта; Вонсяцкий А. Мадридские Багратионы // Новая заря. 1961. 23 и 30 сент.
134. Хроника Русской Жизни // Знамя России. 1966. № 267. Июнь. С. 10.
135. Кнюпффер Г. Разъяснение. Лондон. 1967. 18 марта; Выдержки из протоколов Руководящего центра ОМФ // Знамя России. 1967. № 283. Дек. С. 12; Кнюпффер Г. Для общего сведения. Лондон. 1968. 31 мая.
136. Кнюпффер Г. Письмо в редакцию // Владимирский Вестник. 1967. № 109. С. 40.
137. Куликовский-Романов Т.Н. Краткая история Высшего Монархического Совета // Имперский Вестник. 1991. № 13. Янв. С.7.
138. Русский путь. № 103–104. — Цит. по: Мержеевский В. Предательство Истины // Владимирский Вестник. Сан-Пауло. 1959. № 79. Июнь. С. 1.
139. К Собору Архиереев // Знамя России. 1962. № 226. Окт. С. 1–2.
140. Архимандрит Константин, Что для нас есть Истина? // Православная Русь. Джорданвиль. 1962. № 21. 14 нояб. С. 1–3.
141. Сигида Н. Тут есть над чем задуматься // Знамя России. 1962. № 227. С. 9, 12.
142. Константин, архимандрит. Есть ли у современного человечества будущее — и где его искать? // Православная Русь. 1963. № 8. 15/28 апр. С. 2.
143. Чухнов Н. О лжепророках // Знамя России. 1963. № 232. Июнь. С. 1.
144. Чухнов Н. К статье М.М. Спасовского // Знамя России. 1964. № 246. С. 5.
145. Константин, архимандрит. В чем наша гибель? В чем наше спасение? // Православная Русь. Джорданвиль. 1968. № 1. 1/14 янв. С. 2; Чухнов Н. Изжита ли в Зарубежье революция? // Знамя России. 1968. № 288. Май. С. 3.
146. Заявление Князей Всеволода Иоанновича, Романа Петровича и Андрея Александровича // Православная Русь. Джорданвиль. 1970. № 14. 15/28 июля. С. 14.
147. Д.А. Широкий фронт февралистов // Россия. Нью-Йорк. 1970. 31 июля. — См. также реакцию на это: Знамя России. 1970. № 315. Окт. С. 1–7
148. Константин, архимандрит. К вопросу о нашем «будущем»? // Православная Русь. 1970. № 18. 15/28 сент. С. 3. Текст, который подвергает критике архимандрит Константин, был в сущности лишь поводом для высказывания духовного неприятия «Главы Династии» — См. также реакцию на это: Знамя России. 1970. № 317. Дек. С. 6.
149. Православная Русь. 1971. № 18. 15/28 сент. С. 8.
150. Чухнов Н. "Слишком вернопреданный" // Знамя России. 1975. № 368. Июнь. С. 1.
151. См.: Имперский вестник. 1989. № 6. Апрель. С. 5.
152. Колтыпин П., Федоров Г. Обвинительный акт по делу нарушения Устава Российского Имперского Союза-Ордена Начальником Ордена Соратником Руководителем Николаем Ивановичем Сахновским. Вступление. Б.м., б.г. (США, прим. 1973). С. 2.
153. Глобачев Н. На пути к монархии // Знамя России. 1972. № 331. Февр. С. 2–3.
154. От главы Российского Императорского Дома // Информационный бюллетень Руководящего Центра Общероссийского Монархического Фронта. Б.м. 1972. № 34. Июнь. С. 3–4.
155. Информационный бюллетень Руководящего Центра Общероссийского Монархического Фронта. Нью-Йорк. 1972. № 34. Июнь. С. 12–13; К съезду Общероссийского Монархического Фронта // Знамя России. 1972. № 335. Июнь. С. 10–13.
156. В.О. Возрождение // Часовой. Брюссель. 1972.№ 554. Авг. С. 11–12. — См. также: Загорский Н. Неправда В.В. Орехова // Знамя России. 1972. № 340. Нояб. С. 13-14.
157. Сахновский Н. То, о чем должен знать каждый русский монархист. (Циркулярное письмо). 1979. Ноябрь. См. также доклад Т.Н. Куликовского: Имперский Вестник. 1990. № 9. Янв. С. 6–8; Веймарн К. Ответ разочарованным // Имперский Вестник. Рочестер (США). 1994. № 27. С.3.
158. Колтыпин П., Федоров Г. Обвинительный акт по делу нарушения Устава Российского Имперского Союза-Ордена Начальником Ордена Соратником Руководителем Николаем Ивановичем Сахновским. Б.м., б.г. (США, прим. 1973).
159. Веймарн К. Российский Имперский Союз-Орден (1929–1989) // Имперский Вестник. Рочестер (США). 1989. № 8. Окт. С. 8.
160. Die Romanows... // 7 Tage. См., напр.: 1974. Nr. 44, 49–52; 1975. Nr. 1, 4–6.
161. Чухнов Н. Переоценка ценностей // Знамя России. 1975.№ 366. Февр. С. 1, 3.
162. См., напр.: Иоанн (Шаховской), еп. О государственных формах // Новое русское слово. Нью-Йорк. 1956. 22 июля. Цит. по: Русская мысль. Париж. 1956. № 934. 4 авг. С. 3; Байкалов А. Вопросы легитимистам // Русская мысль. Париж. 1956. № 939. 16 авг. С. 5.
163. Кнюпффер Г. Опасность Эрзац-монархизма. Лондон. 1971. 14 июня.
164. Солженицын А. Как нам обустроить Россию? Париж. 1990. С. 40, 41.
165. Претендент на престол // Московские новости. 1990. № 31. 5 авг. С. 11.
166. Известия. Москва. 1993. 20 окт. С. 3.
167. Самодержавная монархия в современном преломлении. Интервью И.Н. Андрушкевича // Наша страна. 1993. 27 марта. С. 2.
168. Зызыкин М. Царская власть... С. 86–88, 143–144, 148–149.
169. Там же. С.127, 130
170. Иоанн, еп. Шанхайский. Указ. соч С. 79.
171. Темные силы // Наша страна. 1949. № 12. 19 февр. С. 2.
172. Веймарн К.К. Истинное возрождение и реставрация. Январь 1984.
