Евгений РАЗУМОВ. Знакомство с автором
1.Расскажите, что стало причиной Вашего прихода в литературу? Какими были первые опыты?
По-моему, «приход в литературу» всё ещё продолжается. А начался этот «процесс» лет в 15–16. Осознанно. Но... как-то по-графомански. Начал с сочинения рассказиков. Не получилось. Однажды, глядя на друга детства, который приезжал на лето из Ленинграда, решил так же, как он, писать стихи. Первое стихотворение не получилось. Это очень сильно задело самолюбие. Решил научиться писать стихи. Исписал кипы бумаги. Всё куда-то спешил (наверное, стать классиком). Писал много и вполне бездарно. Однажды случайно «написалось» стихотворение, от которого веду своеобразный отсчёт написанного. Прочее раннее без сожаления сжёг. Многое жёг и потом. А по-настоящему первое стихотворение написал в январе 1993 года, когда мне было уже... 37 лет.
2.Кого можете назвать своими литературными учителями?
Как таковых — не имеется. Определённое влияние на меня оказали, как ни странно, Андрей Вознесенский и Иосиф Бродский. С первым потом я «расстался», хотя в молодые годы сумел собрать чуть ли не все его всесоюзные публикации (журналы, альманахи и т.п.). Второго — ценю до сих пор. Была опасность стать его эпигоном, но уровень Бродского «не позволил» мне этого сделать. (Надеюсь.) Интересовался творчеством Заболоцкого (особенно раннего), Пастернака, Мандельштама. Очень восприимчив к стихам Артюра Рембо. (Удивляюсь и в чём-то даже завидую.) Принимаю, конечно, не всё, но сама энергетика письма буквально завораживает.
3.В каких жанрах Вы пробовали себя?
Слово «жанр» меня не устраивает. Возможно, был плохим студентом Литературного института (учился заочно). А может быть, просто устал от «теории» и осознанно прибегаю к некоторому эклектизму практически во всём, включая понятие «жанр». Если пишет (хотя бы иногда) душа, мне спрашивать её о жанре как-то совестно. Пусть, думаю, пишет так, как хочет и как умеет. А если привести ссылку из одного заокеанского журнала, то я там значусь как поэт, прозаик, эссеист.
4.Как бы Вы могли обозначить сферу своих литературных интересов?
Об этом было сказано выше. Впрочем, само уже слово «сфера» подразумевает некую открытость, безграничность и т.п.
5.Какого автора, на Ваш взгляд, следует изъять из школьной программы, а какого — включить в нее?
Господи, я так давно заглядывал в школьные программы, что «изъять» или «включить» — это равносильно (для меня) взять «литературный маузер» и пойти с тем или иным «литобозом» заниматься этакой «продразвёрсткой». Жизнь мудрее её носителей (т.е. носителей жизни) и во многом сама уже всё расставила по своим местам.
6.Есть ли такой писатель, к творчеству которого Ваше отношение изменилось с годами кардинальным образом?
Наверное, нет. Примеры ничего не дают, т.к. «заслуг» самих писателей в этом уже нет. Ведь это я «изменил отношение», значит, это — моя проблема.
7.Каковы Ваши предпочтения в других видах искусства (кино, музыка, живопись…)?
Музыку — «слышу» (чувствую), кино — отошло на двадцать четвёртый план (кино Тарковского, Германа и некоторых других — не в счёт, это — из другого ряда). Остаётся живопись. Особенно — средневековая (Нидерланды, Германия). Там я — «живу».
8.Вы считаете литературу хобби или делом своей жизни?
Если простить пафосность, то — «делом своей жизни».
9.Что считаете непременным условием настоящего творчества?
Умение «пострадать». Умение «недовоплотиться». Осознание того, что за право творить придётся принести определённую (не тобою) жертву.
10.Что кажется Вам неприемлемым в художественном творчестве?
«Игры разума» — когда автор служит, банально говоря, силам тьмы. (Как служит — это уже частности.)
11.Расскажите читателям «Паруса» какой-нибудь эпизод своей творческой биографии, который можно назвать значительным или о котором никто не знает.
В 1987 году я фактически перестал что-либо писать. Внешне — подвело здоровье. Внутренне?.. Ответа не было и нет. Это состояние продолжалось более полутора лет. Пробовал рисовать (темперой, маслом). Искал другие варианты самореализации. Тщетно. Этот период стал «водоразделом» — «до» и «после». Степень отчаяния не мог бы передать никакой дневник. Вот и подтверждение моего ответа на 9-й вопрос (насчёт «определённой жертвы»). Спасение пришло. И оно было заключено в моём возвращении к поэзии.
12.Каким Вам видится идеальный литературный критик?
В нашем городе тридцать лет жил и работал замечательный критик Игорь Дедков. Он умер в Москве более двадцати лет назад. Был ли он идеальным критиком?.. Не мне судить об этом, но... Общение с ним, а теперь чтение его дневников, статей, знакомство с воспоминаниями о нём — это продолжение его «школы». Проходят Дедковские чтения, издаются книги. Есть ощущение, что жизнь Игоря Александровича не оборвалась.
13.Каким Вам видится будущее русской литературы?
Пока она существует (в традиционном понимании), есть надежда, что фраза в одном из СМИ «Гопота спасёт мир?» не воплотится в жизнь на все сто процентов, а знак вопроса в этой фразе не станет восклицательным знаком.
14.Есть ли у Вас рекомендации для молодых студентов-филологов?
Мечтать, конечно, о самореализации во всём и вся, но не забывать при этом, что «надо и послужить» (в сельской школе, в городской гимназии, в собственном вузе и т.д.). Количество студентов-филологов должно оставаться в обществе величиной постоянной.
15.Каковы Ваши пожелания читателям «Паруса»?
В зрелые годы — успеть сказать внуку или внучке: «Этого классика я помню ещё по журналу “Парус”. Уже тогда он неплохо, понимаешь, писал».
