Юрий ПОЛУЭКТОВ. Первые встречи (фрагмент книги «Степные трели Оренбуржья»). Предисловие Дианы Кан

Крылатым пером о крылатых пернатых

Оренбургский писатель-натуралист Юрий Леонидович Полуэктов по образованию к изящной словесности отношения не имеет. Он — технарь, инженер-оборонщик, долгое время проработавший на секретном оренбургском военном заводе, который выпускал (и, надеюсь, выпускает) крылатые ракеты. Но всю свою жизнь, с раннего детства, Юрий Леонидович был «болен» книгами; по правде сказать, это, наверное, единственная, кроме ностальгии, благородная болезнь — любовь к чтению. Неудивительно, что с годами Юрий Леонидович стал писать и сам. Начинал как поэт, а продолжил уже как писатель-натуралист. Если точнее — с орнитологическим, птичьим, уклоном.

Для Юрия Леонидовича нет птичек невысокого полёта. О любой варакушке или коноплянке он говорит, как о человеке, — с любовью и восхищением. И птицы в рассказах Полуэктова почти как люди — каждая со своим характером. Сейчас Юрий Леонидович трудится над книгой «Степные трели Оренбуржья», которая является итогом многолетних наблюдений и трудов автора. И уникальна она тем, что пишется на стыке художественной прозы, документалистики, публицистики, поэзии…

Иногда я думаю, что в том, что Юрий Леонидович так увлекся птицами, есть нечто метафизическое. Как он сам признаётся, стоило ему купить дачу, как вдруг к нему на участок стали слетаться пернатые самой разной «этнической принадлежности». И всё это птичье царство почему-то сделало своей вотчиной именно дачу Полуэктова. Меня не оставляет мысль, что эти птицы суть крылатые ракеты, что были некогда сконструированы Полуэктовым, а теперь, заскучав по своему создателю, в птичьем обличье заявились к нему.

Я имела возможность не раз лично убедиться в том, что птицы поистине приписаны к Полуэктову. Как-то Юрий Леонидович взял нас с мужем в одну из своих автомобильных экскурсий на оренбургскую природу. Представьте, на всём протяжении нашего пути нас преследовали птицы! Со мной такого прежде не бывало. То пообочь дороги прыгали какие-то яркие пернатые, то проносились перед лобовым стеклом. Дважды дорогу нам преграждали гуси — то белые, то серые, словно предлагая обратить на них внимание… А уж когда мы, выйдя из машины возле какой-то красавицы-речушки, чтобы сфотографировать красоты природы, увидели орла, что парил над полем и одновременно охотился, я чуть дара речи не лишилась. Дело в том, что орла за всю свою жизнь я увидела впервые! Правда, Юрий Леонидович тут же просветил меня, что это не совсем орел, а лунь, разновидность семейства орлиных, но сия деталь моего изумления не уменьшила. Поистине, любимец и избранник оренбургских птиц этот Юрий Полуэктов!

Крылатое перо и крылатые персонажи Юрия Леонидовича учат нас не просто любить родину, но и чаще смотреть в небо родины — небо, являющееся пристанищем крылатого пернатого братства.

Диана КАН

Из-за весенней распутицы в первых поездках в сад обычно приходилось пользоваться электричкой. Город в это время уже освободился от снега, но за пределами города всё иначе — овраги набухли влажной ледяной массой, в перелесках — дотлевали сугробы. Деревья вдоль железной дороги стояли плотной озябшей толпой, бетонные опоры контактной сети возвышались над ними, как головы баскетболистов над коренастыми пассажирами, застывшими в ожидании поезда. Давно уже не терпелось съездить за город — снять зимние укрытия с роз, вейгелы, гортензии, многолетников, чеснока, молодой, поздно пересаженной прошлой осенью клубники, распустить стянутые шпагатом кроны туй, поднять пригнутые на зиму веточки форзиции. На садовой улице местами, особенно между высокими заборами, ноги проваливались в сугробы выше колена. Пока доберёшься до сада, все грехи свои, реальные и придуманные, вспомнишь.

За калиткой меня обязательно встречают птицы. Вот и в этом году, едва я ступил на участок, из вороха обрезанных осенью веток выскочили и взлетели на иву две невеликие, размером с воробья, пичуги. Присмотревшись, на одной из них я различил яркое красное пятнышко. Коноплянки! Обычно они самые первые мои гости. Но «гость», похоже, здесь сегодня я, а не они, ведь коноплянки в наших краях зимуют, кочуя неподалёку, и в сад прилетают гораздо раньше меня, ещё по снегу, разбирают самые укромные, удобные для гнездования места. Именно поэтому считают себя коноплянки полноправными владельцами местных угодий, а меня терпят как неизбежную неопасную напасть.

По влажной, не просохшей до конца дорожке я пробрался к расположенному в глубине сада домику. Перед домом компактно растут четыре туи — сплетённые ветвями и превратившиеся в очень густой и разновысокий куст. Впереди — две крупные, в человеческий рост, шаровидные, сзади — две четырёхметровые колонны. Из туй выскочил и уселся на трос, поддерживающий электрический кабель, протянутый к домику, ещё один красногрудый крылатый красавец, похоже, не очень довольный моим вторжением. И тут же начал меня всяко порицать. Коноплянки — птичьи долгожители, могут прожить до девяти лет, если ничего не случится. Кажется, меня встречал действительный старожил — не стеснялся, резал всю свою птичью правду в глаза. За годы проживания пернатых в саду я привык выслушивать подобные реприманды. Здесь даже выговоры исполняются артистично и звучат музыкально — грех обижаться! Среди природных певцов вздорных крикунов нет, их искусство не позволяет опускаться до уровня кухонных перебранок.

Есть такая особенность у коноплянок: чем ярче и крупнее красные пятна на груди у самца, тем старше и авторитетнее их обладатель. Тот, у калитки, определённо молодой — новичок. Робок ещё. И грудь у него скромно розоватая, а вот узурпатор околотуйной территории может похвастаться просто пылающей грудью. В птичьем мире так: самые беспросветные заросли достаются исключительно по заслугам — старейшим… Конечно, я не стал препираться с грубияном: мне было важно, чтобы птицы не рассердились и не улетели.

На моём участке частенько квартируют сразу несколько семейных коноплянковых пар. Однажды удалось сфотографировать момент общения двух таких квартирантов. Молоденький самец слишком близко подкатился к туям — очень уж ему нравились густые вечнозелёные хвойники. Старший тут же подлетел к молодому, объяснив соплеменнику, что непрошенный гость не прав во всех жизненных случаях. И, как и полагается бывалому педагогу, проводя профилактическую воспитательную работу, выглядел спокойно, уверенно. Точно старший офицер на плацу.

Молодой вынужден был терпеть менторский тон бывалого товарища. Хотя ему явно было не по себе от этой проповеди. Когда птички ощущают дискомфорт, чуют опасность, у них на голове приподнимаются перья. По тому, как у младшего по званию взъерошился чубчик, было очевидно, что мысли его не самые жизнерадостные. Что тут скажешь? Иерархия! Кому в молодости какой-нибудь старый хрыч настроение не портил?

Самое популярное птичье место в саду — электрический провод, протянутый через весь участок от уличного столба к домику. Это и подиум, где коноплянки любят покрасоваться, и сценическая площадка, откуда певчие и чирикающие демонстрируют свои вокальные дивертисменты, и место любовных свиданий, и сторожевая вышка. Провод натянут невысоко, рядом с основной дорожкой, и фотографировать пернатых на нём очень удобно. Ещё одна арена, где частенько фотообъектив отлавливал пернатых актёров и случайных залётных гастролёров — шпалера для разнообразных лиан. (Есть у меня такая прихоть — выращивать вьющиеся сорта жимолости, клематисы). Верхняя перекладина шпалеры сделана из тонкой стальной трубки, и птицам она весьма по вкусу в качестве «лавочки».

Под кустами понемногу скукоживался снег, и летний сезон стартовал с приборки в доме. Я возился на веранде и подглядывал за коноплянками. Молодой самчик уже оправился от обиды, нанесённой старшим, устроился на проводе и завёл лирическую песню. Песня коноплянки, нежная и чистая, входит в «топ-лист» у любителей птичьих трелей. Вторым голосом вступил обосновавшийся у входа в сад, послышались ещё голоса. Коноплянки любят петь хором, а я люблю хоровое пение.

Самочка сновала по земле, по голым ещё кустарникам и периодически с травинками в клюве ныряла в заросли туи. Строительство гнезда у коноплянок — проблемы дамы, гнездо она складывает очень аккуратное и уютное. За время нашего совместного с птицами проживания на даче я обнаружил уже больше десятка отслуживших коноплянковых «хаток». Работа самца коноплянки во время строительства, что говорится непыльная, но ответственная: распевать любовные ариозо и оповещать конкурентов о том, что здесь именно он хозяин территории, занятый строительством семейного очага, и посторонних просит не соваться. Новосёл моего сада заливался, импровизируя от души, даже хохолок на голове изредка топорщился. Пение периодически «разбирало» самку: она подскакивала на провод, крутилась возбуждённо около кавалера... А он — весь такой отстранённый певун, и только в песне его жизнь. Подружка не отступала, настаивала напористо и… парочка стремительно слетала в кусты. Где и терялась. А ведь действительно, не только у людей прекрасный слабый пол любит ушами! Через несколько минут пение и строительство возобновлялись с прежним усердием.

Счастливая и весёлая жизнь коноплянок продлится недолго. Через пару-тройку недель прилетит самец варакушки. Он тоже любит мой сад, и уступать обжитое уютное пространство не захочет. Варакушка — это просто стихийное бедствие для других пернатых. Чтобы прогнать коноплянку, варакушка будет третировать несчастную птичку, воспроизводя самые тревожные, самые отчаянные крики, какие только возможны. Варакушке это легко: она мастерски подражает голосам самых разных птиц, великий полиглот пернатого царства. Бедные коноплянки в такие минуты едва с ума не сходят от страха и отчаяния.

А куда деваться? Самка-то уже на гнезде. Самец уходит на дальние, растущие по меже сирень и калину, сидит понурый, поёт невесёлые песни. На проводе появляется редко, и в сторонке от домика. Короче, живут коноплянки в постоянном стрессе — боятся, но терпят. И лишь когда у варакушки всё устаканится и подружка снесёт яйца, буян-самец подобреет. Птенцов у варакушек высиживает только самка. Самец, как настоящий мужик, охраняет дорогую подругу, а потом кормит вылупившихся отпрысков. Иногда согревает голеньких, только что вылупившихся птенчиков, когда самка слетает за кормом. Словом, не до террора коноплянок становится самцу варакушки, потому как своих родительских хлопот полон рот.

Только, ради бога, не демонизируйте варакушек: никакие это не монстры. Никого не бьют и особо не обижают. Просто в борьбе за территорию прибегают к вокальному террору. Если бы хомо сапиенс для достижения собственных целей использовал только парламентские дебаты, на земле, по крайней мере, не было бы войн. Варакушки на самом деле очень милые птички, но разговор о них я поведу в других рассказах.

После того как варакушка угомонится, коноплянка оживает, смелеет, снова выскакивает на провод с нежными песнопениями. Горести позабыты, начинается вторая серия любовной истории — зачатие нового в это лето выводка. Вот так и здравствуем мы с птицами, словно в большой коммунальной квартире, где всё на виду, вперемешку — с любовью и склоками. В общем, всё как у людей!..