Валентин БАЮКАНСКИЙ. Зловредный «Добронрав». Рассказ. Предисловие Ирины Калус
На сегодняшний день, продвинувшись в создании многочисленных и разнообразных приборов (от «нанопинцета» до «сборщика атомов»), человек ни на шаг не приблизился к разгадке собственной души. Устранить это досадное недоразумение, совместить первое и второе, то есть «поверить алгеброй гармонию» (душу — прибором) пытается герой рассказа Валентина Баюканского — Всеволод Крестовский.
Уверены, что у читателя возникнут сомнения, осуществимо подобное или нет — но это, конечно, решать учёным, которые, к слову, давным-давно активно измеряют уровень интеллекта, «аппаратно» выявляют правду и ложь, вводят цифровую шкалу депрессий и счастья и даже «взвешивают душу» — вероятно, для тех «одухотворённых» скептиков, которые остро нуждаются в подтверждении материальной природы и в существовании материальных доказательств различных «иллюзорных» материй.
Только вот нужно ли исследовать «потёмки» чужой души? Нужно ли измерять, каковы в том или ином человеке уровень добра и уровень зла? Необходимость этого остаётся под вопросом не только у власть имущих, как рисует нам автор рассказа «Зловредный “Добронрав”», но и, предположим… у наших читателей. Так ли это?
И мы зададимся вопросами: как, к примеру, классифицировать раскаявшихся разбойников? Мы отчётливо видим, что в разгулявшемся примитивном гностицизме христианские понятия раскаяния и прощения не находят себе применения. Если некто вчера был бесконечно зол, а сегодня обрёл смирение, каким показаниям следует верить? А если период смирения длился недолго и уровень зла в некоей душе опять превысил даже исходные показатели? Как определить, добр или нет благой поступок, приведший к нехорошим последствиям и наоборот — как расценивать «худо», приведшее к «добру»?
Между тем принцип действия прибора оказывается до безобразия прост: для тестирования качеств души учёный избирает музыку («райскую музыку»), которая способна срезонировать с самым светлым, что есть в людском сердце. Что ж, как когда-то заметила Порция из бессмертной пьесы Шекспира, «пусть музыка сопровождает выбор»… И может быть, в чём-то прав оказывается создатель прибора, закладывая в его основу нерациональный принцип измерения «подобного подобным»? Ответы, в любом случае, остаются за Вами, читатель.
А нам после прочтения рассказа Валентина Баюканского остаётся вернуться к «Венецианскому купцу» и насладиться великолепной музыкой строк, параллельно задумавшись о том, правда или ложь заложена в этой мысли, в каком соотношении они находятся и можно ли это выявить с помощью какого-нибудь детектора:
Нет на земле живого существа
Столь жесткого, крутого, адски злого,
Чтоб не могла хотя на час один
В нем музыка свершить переворота.
Кто музыки не носит сам в себе,
Кто холоден к гармонии прелестной, —
Тот может быть изменником, лгуном,
Грабителем: его души движенья
Темны, как ночь, и, как Эреб, черна
Его приязнь. Такому человеку
Не доверяй.
(Предположительно 1596 г.)
Ирина КАЛУС
Форум молодых ученых в столице подходил к концу. Его организаторы были довольны: участники озвучили более десятка оригинальных идей, позволяющих увеличить рост отечественной экономики. К тому же на закрытие этого солидного мероприятия приехали важные гости: мэр столицы и представитель патриархии. И тут произошел инцидент, который чуть было не испортил радужное настроение присутствующих. Поблагодарив вслед за мэром молодых гениев, представитель патриархии неожиданно посетовал:
— То, что вы заботитесь об экономике, — хорошо, но было бы лучше, если бы вы не забывали и о душе. Почему вам, таким умным молодым людям, не придумать прибор, определяющий добро и зло в человеке? Такое открытие помогло бы решить многие проблемы современного мира.
Чтобы сгладить неловкость от неожиданной реплики архиерея, мэр обратился к молодым ученым:
— Друзья! А что? Это интересное предложение. Представьте, сколько нерадивых, недобросовестных и злых чиновников я смогу тогда уволить, приняв на их место талантливых и добрых людей.
Градоначальник улыбнулся, отлично понимая, что его слова не будут воплощены в жизнь.
— В принципе такой прибор можно создать, — отчетливо произнес кто-то из зала, — но для этого понадобится определенное финансирование.
— Хорошо. Если возьметесь его создать, считайте это заказом мэрии и патриархии, — слегка поморщившись, ответил мэр и выразительно посмотрел на стоявшего с ним иерарха.
Тот согласно кивнул головой:
— Да-да, и патриархии тоже.
Все заулыбались. Несколько человек даже зааплодировали, и на этой хорошей ноте разговор о создании чудо-прибора был прекращен.
Прошло три месяца. Об «определителе доброты» уже никто не вспоминал, когда вдруг мэру из патриархии позвонил знакомый иерарх. Как и положено, он задал пару дежурных вопросов, поинтересовавшись здоровьем градоначальника. После этого он как-то смущенно заметил:
— Это может показаться вам странным, но неделю назад молодой ученый, который участвовал в форуме, сообщил мне, что уже разработал принцип работы «определителя доброты». Говорил складно. Классификатор психических состояний «Добронрав» — так он назвал свой прибор. Как я понял, принцип работы прибора схож с полиграфом, так называемым «детектором лжи». Испытуемому задают несколько специальных вопросов, показывают определенные фотографии, провоцируют сознание детским и женским плачем, на которые тот рефлекторно реагирует. Полученные данные обрабатываются компьютерной программой, определяющей процент доброты данного человека. В подтверждение своих слов он показал какие-то чертежи и инфографику. Но самое главное, ученый утверждает, что создал «камертон доброты» — особую мелодию, распознающую духовную сущность человека. Если душа наполнена добротой, то обязательно реагирует на эту мелодию. Я не специалист, поэтому после его визита попросил знакомых ученых побеседовать с молодым человеком и оценить предложенную им идею с профессиональной точки зрения. Мнения специалистов разделились: одни считают ученого гением, другие — талантливым мистификатором. Конкретно о его приборе можно будет судить лишь после создания опытного образца и проведенных опытов. Вот я и хочу с вами посоветоваться. Допустим, мы, — на этом местоимении иерарх сделал ударение, — выделим ему нужные средства. Если он обманщик — это одно, а если ему удастся создать такой прибор? Представляете перспективы? Каждый из нас сможет определить слабые и сильные стороны наших сотрудников. Вы же знаете, как тяжело сейчас с кадрами. К тому же прибор поможет выявить добрых врачей, учителей, полицейских и священнослужителей. Быть злым станет невыгодно, люди начнут тянуться к добру.
Выслушав иерарха, мэр после небольшой паузы ответил:
— Владыка, вы правы, сейчас слишком много черствых людей развелось. У большинства на первом плане не милосердие, а практичность. Люди руководствуются принципом «что я за это буду иметь?» Поэтому с квалифицированными кадрами тяжело не только у нас, но и в детских садах, и в социальных службах, и в медицинских хосписах. Меня возмущает, когда некоторые чиновники говорят гражданам: «Это ваши проблемы». А проблемы должны быть общими. Тогда и радостей будет больше. Думаю, ученого стоит поддержать. Кстати, как его фамилия?
— Всеволод Крестовский.
— Направьте его в Департамент науки, промышленной политики и предпринимательства к Алексею Твердожилову. Он человек опытный. Возглавит комиссию по приемке прибора и решит, какую сумму для работы можно выделить этому Крестовскому. А ваш протеже пусть делает опытный образец. И в зависимости от того, какие будут результаты, мы с вами решим, как лучше этот «Добронрав» использовать.
***
Только что Всеволод Крестовский закончил апробацию своего нового технического детища и был сильно удивлен полученным результатом. Классификатор психических состояний зафиксировал у его сослуживца — настоящего фаната науки Аркадия Звездоносцева совсем низкий коэффициент добра. После окончания института Всеволод работал с Аркадием в Научно-конструкторском бюро вычислительных систем и часто обсуждал с ним всевозможные технические вопросы, мечтая сделать грандиозное открытие. Зато у вечного скептика технаря Коли Королева, которого трудно было заподозрить в какой-либо сентиментальности, добра оказалось намного больше.
— Кажется, «Добронрав» преподнесет мне еще много неприятных сюрпризов, — горестно подытожил Крестовский. — Если уж мои хорошие знакомые оказываются такими непредсказуемыми, то чего стоит ждать от совсем неизвестных людей.
Крестовский решил поделиться полученными результатами со своим единомышленником — двоюродным братом и композитором Славой Мельником, который и подсказал ему принцип работы прибора. Эта идея оказалась настолько необычной, что в нее трудно было поверить. Зато схожесть с работой полиграфа была понятна не только коллегам-ученым, но и руководству мэрии, и даже представителю патриархии. Поэтому Крестовский, рассказывая о своем приборе, в первую очередь сравнивал его с полиграфом и как бы вскользь добавлял, что проводимый тест включает к тому же данные специального камертона, дополняющие результаты исследований. Заявить напрямую об идентифицирующей человеческую душу райской мелодии, как окрестили ее братья, Крестовский не мог, иначе бы его изобретение зарубили на корню. А все началось с мистической истории.
За два месяца до форума его брат совершил паломническую поездку по святым местам России и, вдохновившись увиденным, решил сочинить духовную музыку. Он упорно работал над мелодией, но не мог получить желаемого результата. Тогда в порыве отчаяния он взмолился и попросил Бога подсказать ему нужный мотив. Перед мысленным взором композитора на какое-то мгновение возникли маленькие переливающиеся всеми цветами радуги полупрозрачные птички. Они издавали какие-то неземные завораживающие звуки.
— Наверное, так птицы поют в раю, — восхищенно подумал Мельник, и его сердце ощутило духовную сладость. В тот же момент звуки и птички исчезли, но ощущение неизъяснимой радости долго еще не отпускало композитора.
— Записать бы эти звуки и дать послушать людям, чтобы они стали лучше, — произнес он мечтательно и рассказал о произошедшем брату.
— Знаешь, на услышанную мелодию сразу же срезонировала моя душа. Банально звучит, но она именно пела. Представляешь, мне даже вспомнились слова героини одного фильма, которая сказала: «Я чувствую запах дождя до того, как упадут первые капли, но я их не вижу. Я чувствую, как солнце ласкает мое лицо, но я не вижу, как оно встает или садится. Я так хочу видеть мир так, как его видят другие: видеть солнце, видеть дождь. И музыку... Музыка, наверное, очень красивая».
— А что это были за звуки? — заинтересовался Крестовский.
— Они чем-то напоминали соло флейты под аккомпанемент ксилофона и колокольчиков.
Крестовский пошутил:
— Ты так красиво рассказываешь, что я готов создать резонатор для души. Пусть он называется — ОДА — Определитель Души Акустический.
— Да, если ты сделаешь такой прибор, это будет великое открытие! — не заметив иронии, горячо воскликнул Мельник.
Отступать было некуда, и Крестовский попросил брата воспроизвести услышанные звуки. Тот сразу предупредил, что мелодия в его исполнении будет крайне несовершенна, потому что повторить ее точно невозможно.
Прошло две недели, и Слава принес записанную на диске мелодию.
— Сева, я предупреждал, что аналог будет слабый, хотя я очень старался, — виновато произнес Мельник, предваряя прослушивание.
Мелодия оказалась весьма приятной, но в ней чего-то не хватало.
— Слава, давай сделаем обработку со спецэффектами и добавим звучание мелодии в ультразвуковом диапазоне — возможно, тогда она приобретет неземное звучание, — предложил брату Крестовский. — Ведь ты слышал ее внутренним слухом, значит, она должна быть вне обычного восприятия. Братья прослушали многочисленные релаксационные мелодии на китайских и североамериканских флейтах, сопровождаемые звуками дождя, морских волн и терменвокса. Слава Мельник обогатил собственную мелодию необычным звучанием, и братья с энтузиазмом начали экспериментировать. Прошла неделя. Крестовский, прослушивая очередной вариант, воскликнул:
— Слава! Вот тот самый вариант, когда моя душа запела!
— Сказать по правде, моя тоже, хотя и не настолько, как в первый раз, но все же! — обрадовался композитор.
Крестовский прокрутил запись нескольким людям. Большинство из них слышали лишь звук, похожий на жужжание летящего комара, но были и такие, кто слышали мелодию, чувствуя при этом необычайную радость. Они рассказывали, что в тот момент им хотелось сделать что-то хорошее не только своим родным, но даже и незнакомым людям.
Сравнивая результаты прослушивания, Крестовский обратил внимание на важную закономерность: «райское пение» слышали люди, которых считали добрыми. Поэтому он предположил, что на мелодию реагируют лишь добрые души.
Вскоре Крестовский вместе с Аркадием Звездоносцевым были приглашены на форум молодых ученых, где представляли одну из своих последних разработок. Услышав призыв владыки создать прибор, фиксирующий уровень доброты, Крестовский сразу же вспомнил о загадочной «райской мелодии».
Получив из мэрии заказ на создание прибора, Всеволод немедля занялся экспериментированием: ходил по организациям, обследовал людей разных профессий и достатка. По мере поступления данных обнаружились некоторые закономерности. Молодой ученый обратил внимание на то, что наличие добра в душе человека не зависит от его возраста, достатка и от того, в каких условиях тот родился и вырос. Одни, будучи в молодости эгоистичными и жесткими, достигнув преклонного возраста, становились мягче, стремились отдать долги. Другие стали еще более обозленными и замкнутыми и считали, что окружающие хотят их непременно унизить.
Чем больше накапливалось материала, тем тревожней становилось на душе у Крестовского. Оказалось, что у некоторых врачей, учителей и социальных работников добро в душах отсутствовало в принципе. Они были злы, раздражительны, считали себя обделенными, страшно завидовали более успешным коллегам. Фиксируя в наушниках жужжание комара, ехидничали:
— Вот работенка! Ходят, занимаются не пойми чем, а зарплата, наверное, приличная. А мы тут целыми сутками работаем, головы поднять некогда, и при этом ни уважения, ни денег.
Хорошо, что таких людей было не много, но… их профессии обязывали быть чуткими и понимающими других.
После очередного тестирования Крестовский спросил у пожилой нянечки:
— А заведующая детским садом у вас добрая?
Та, не задумываясь, ответила:
— Нет, но зато справедливая.
Почти все испытуемые считали себя добрыми, порядочными людьми, хотя не все этому соответствовали. Когда Крестовский им об этом намекал, те дружно обижались: «Это твой “Добронрав” зловредный, а мы нормальные».
Собрав предварительные данные, Крестовский решил показать их в департаменте Алексею Твердожилову, председателю приемной комиссии, которая должна была оценить прибор. Тот, внимательно изучив бумаги, недружелюбно посмотрел на молодого ученого и спросил:
— Что же это у вас, Всеволод Анатольевич, получается? Порядочных людей нет? Одни вурдалаки? Да, бывают у нас еще черствые люди, равнодушные к чужим проблемам и бедам, но их единицы. А у вас почти в каждой социальной группе такие имеются. Ну ладно там работники ЖЭКов, но чтобы политики и ответственные работники? Это, батенька, вы явно сгущаете краски. Возьмите, к примеру, нас, ученых. Проверьте меня, хотя… — Твердожилов осекся. — Нет-нет, не получится. Завтра я уезжаю в командировку. Лучше протестируйте моего заместителя Александра Ивановича. Он порядочный человек, почти тридцать лет трудится в нашей системе. Я вас уверяю, он доброй души человек, пример для многих, особенно для молодежи. Потом доложите мне результаты исследования. Зайдите к нему завтра. Я его сейчас предупрежу.
***
Глядя на полученные данные заместителя Твердожилова, Крестовский не знал, как дальше поступить. Результат оказался отрицательным. Если Твердожилову доложить об этом как есть, тот может обидеться и приостановить работу. Если солгать — последствия могут быть самыми непредсказуемыми. «Вдруг он меня проверяет? — размышлял Крестовский. — Ладно, скажу правду! В конце концов, плохой человек не станет хорошим, даже если ему выдать отличную характеристику. И потом… Зачем вся эта затея, если работу прибора придется фальсифицировать?
Твердожилов выслушал Крестовского, внимательно просмотрел отчет.
— Здесь нет ошибки?
— Никакой!
— Значит, Александр Иванович не такой, как я тебе его охарактеризовал?
— Получается, что не такой.
— Честно говоря, я сам об этом хорошо знаю. Именно поэтому он тридцать лет в системе и держится. Но ведь не подкопаешься: на все у него есть ответ. Вот, может, твоему прибору поверят? — Твердожилов крепко пожал руку Крестовскому. — А ты молодец! Не испугался. Честно все доложил. Не скрою, ты мне сразу понравился: специалист прекрасный и человек порядочный. Именно поэтому хочу дать тебе добрый совет. Даже если твой «Добронрав» успешно пройдет все испытания, его, скорее всего, прикроют. Можешь мне поверить. Мой зам, даже не зная результатов тестирования, уже успел на тебя нажаловаться: «Крестовский хочет своим прибором показать, что он один хороший, а мы все дерьмо. Молодежь сейчас дерзкая, у них авторитетов нет, и если бы не ваша просьба ему помочь, я этого умника послал бы куда подальше». И таких критиков будет очень и очень много. Представляешь, если «Добронравом» захотят проверить не какого-нибудь Александра Ивановича, а министра или губернатора? Знаешь, какой шум поднимется? Наш мэр человек порядочный, но и он не всесильный. Поверь, время для этого прибора, к сожалению, еще не пришло.
Видя, как помрачнело лицо Крестовского, Твердожилов неожиданно предложил:
— Слушай, приходи работать в наш департамент. Мне и мэру нужны люди, которые не носят маску добропорядочных людей, а таковыми являются на самом деле. Наука никуда не денется: не понравится — уйдешь, а работы тебе и здесь хватит. Если ты смог такой прибор создать, значит, у тебя добрый нрав и душа чистая. А это главное!
